— Только после вас. — Расплывшись в открытой, широкой улыбке, ответил ему я.

А в следующий момент в мой улыбающийся фейс, прилетел кулак, откинувший голову назад и разбивший губу. Перетерпев звон в ушах и проведя языком по губе, я цокнул и уважительно посмотрел на парня.

— Хороший удар.

— Представься. — Вновь потребовал он, но так и не дождавшись от меня ответа, сел на краешек стола. — Ну, не хочешь сам этого делать, я сделаю это за тебя. Тебя зовут Евпатий Ярославович Коловрат, кадет разведывательного училища. — Он усмехнулся глядя на меня, после чего продолжил. — Вы обвиняетесь в совершении убийства трех человек. Теперь, кадет вы понимаете в какой ситуации находитесь?

Да, ситуация вырисовывалась паршивая. Я к тому моменту уже как-то успел позабыть, тот случай. Думал, что действовал в рамках закона, так сказать. А выходит похоже как-то по другому.

Тем временем парень бросил на стол передо мной вытащенные из внутреннего кармана пиджака фотографии. Со снимков на меня смотрели те самые твари, что похитили Соньку.

— Узнаете? — Спросил он. — Можете не отвечать, по глазам вижу, что узнаете. Может все же расскажете вашу версию произошедшего.

Мысли заметались испуганными птицами по клетке моего мозга. Говорить? Молчать? Я не знал, как правильно себя вести в такой ситуации, оставался только один из всех доступных мне вариантов. Как там говорится в презумпции невиновности? Имею право не свидетельствовать против себя? Вот и буду молчать.

— Хочу напомнить вам, что чистосердечное признание, может смягчить вашу вину. А может ее нет и вовсе? — Спросил он, продолжая изучать взглядом все мои реакции на свои слова. — Коловрат, поймите, я не желаю вам зла, напротив, я просто хочу выяснить, что там произошло, и кто виноват.

Я же продолжал молчать, стараясь держать маску невозмутимости, но честно — получалось откровенно хреново. Да и к тому же, откуда я мог знать, какие они собрали доказательства? Закон в Империи был строг и за убийство трех человек, мне мог бы грозить срок в колонии для несовершеннолетних, что ставило крест на моей дальнейшей карьере. С другой стороны виноватым в тех событиях я себя не чувствовал. Это была обучающая операция наших наставников, так что и вина лежала на них. То что убитые были террористами, думаю ВСБисту и так известно. Тогда становится не понятным, причина по которой меня сейчас допрашивают.

— Молчите? — Тем временем спросил следователь, или кто он там был. — Ну, продолжайте молчать. Имеете право. Тогда я буду рассказывать, как видится мне все произошедшее. — Он скрестил руки на груди и начал излагать свою версию событий. — В тот день, вы со своей девушкой Софьей Дмитриевной Романенко, пробрались на склад электроники, где столкнулись с тремя мужчинами, которых считали причастными к ранению вашего отца, после чего хладнокровно их расстреляли и скрылись с места происшествия. — Он достал еще один снимок из кармана своего пиджака, бросив тот на стол. — Вот из этого пистолета. Экспертиза показала, что на нем есть ваши и вашей подруги отпечатки пальцев. Анализ артефактного модуля, показал, что иглы которыми были убиты мужчины, использовались этим иглострелом. Евпатий, вам светит десять лет колонии.

Я в ответ продолжал молчать. Вообще было не понятно, почему этим делом решили заняться ВСБ, если таким обычно занимается прокуратура. Да, ситуация получалась откровенно паршивой. Такой подставы от преподавателей никто из нас даже ожидать не мог. Хорошо нас так опустили с небес на землю, заодно показывая нам место.

— Молчите? — С улыбкой сказал мне следователь. — Ну, продолжайте молчать. У нас в общем-то есть вся доказательная база, так что думаю через недельку содержания вас под арестом, сможем передать дело в суд.

Он еще минут пятнадцать изгалялся, подбирая ключ ко мне, чтобы я все же заговорил. А что мне ему было сказать? Мысль о том, что это очередной урок от Майора, который должен нам наглядно показать, что происходит с разведчиками по возвращению с заданий, никак не хотела покидать мою голову. Наверное даже я в нее вцепился, как в соломенку, что должна была меня спасти. В ту же колонию для малолетних мне не хотелось. Это бы поставило крест на дальнейшей моей карьере. Хотя, может оно будет к лучшему? Ох, сколько тогда сомнений бродило в моей голове.

Парень вышел из кабинета, оставив на столе фотокарточки, что демонстрировал мне, как доказательства моей вины.

«Надеюсь — нам хотят показать, что у них просто есть на нас компромат» — подумал я.

Дверь в кабинет открылась и в нее вошел тот самый капитан Вронский. Мужчина прошел к столу и точно так же, до этого парень, сел на краешек стола, с любопытством разглядывая меня.

— Будете и дальше молчать, или же пойдете на сделку со следствием? — Спросил Егор Ефимович, пристально заглядывая в мои глаза. Я же уставившись в одну точку на стене, спускался в медитативное состояние, пытаясь понять, что вообще происходит.

«Если это не проверка, то могут копать под наших преподов? Тогда становится понятна попытка нас разговорить. Или все это снова ловушка? Черт! Сколько же здесь вариантов!»

— Молодой человек, — он заглянул в бумаги, что деражал в руках, — Евпатий Ярославович, подумайте о своем будущем. Мы с вами оба знаем, что вы ни в чем не виноваты. Вы просто оказались жертвой обстоятельств. Вам и нужно то, рассказать нам свою версию произошедшего.

«Нет, ничего рассказывать нельзя. Как минимум — предателей никто не любит, как максимум — это все просто проверка нашей лояльности и понимания своего места. Урок. Да. Это очередной урок. Это не может быть правдой» — пытался я убедить самого себя, перестав слушать, что мне говорил и говорил капитан.

— Вы же понимаете, что у нас есть методы, которые заставят вас говорить? — Наконец-то спросил он. — Право слово, очень бы не хотелось доходить до такого.

Не смотря на скрытую в словах Егор Ефимовича угрозу, я все так же продолжал молчать, пялясь в одну точку на стене, в душе очень надеясь, что все это лишь постановка, хотя и начал готовить себя к самому худшему сценарию развития событий.

Минуты через три тишины, к нам в кабинет зашел Игорь Дмитриевич, недовольно косясь на Вронского. Пожав руку капитану, он присел рядом с ним.

— Ну, что я могу сказать. — Со