толстыми стеклами. Позади нас полки с книгами. Книги громоздились почти до потолка. Я посмотрел на авторов. Достоевский, Толстой, Лоуренс, А.А. Милн, Рембо, Юнг и Фрейд. Кто-то здесь был довольно начитанным, и у меня было предчувствие, что это была не загорелая обнаженная богиня, лежащая рядом со мной.

Я повернулся к ней.

- Твоя соседка, Беатрис...

- Да?

Голос позади меня был полон ненависти, тот же самый голос, который я слышал по телефону, только теперь он поднимался сквозь темные глубины эмоций. Я резко повернулся к ней и одновременно сунул правую руку в карман куртки за револьвером.

- Даже не пытайся, - сказала она.

45-й калибр в ее руке был похож на мышь в хоботе слона. Росту в ней было, наверное, всего пять футов два дюйма, а весила она фунтов триста. Огромный живот колыхался под бесформенным платьем. Глаза были плоскими, как у амфибии за стеклами бутылочных очков толщиной в дюйм. Только рот выделялся на ее лице, которое терялось в складках плоти, и теперь он улыбался.

- Все правильно, Рул, - сказала она. - Ты нашел Пуму-пантеру.

Она крепко держала пистолет, его холодная сталь блестела в сумерках, как рыба.

- Все к этому шло, так ведь? Ты убила первых двух только для показухи, - сказал я. - Ты все время охотилась за Логгинсом. Ты завидовала Сэнди, завидовала ее телу. Каково это - быть толстой сучкой-лесбиянкой, Беатрис?

Это была шальная карта, но я должен был ее разыграть. Я должен был как-то встряхнуть ее. Это было все равно, что пытаться расшатать Великую пирамиду в Гизе. Она рассмеялась.

- Ты неправильно меня понял, коп, - сказала она. - Это была вендетта, чистая и простая. Сколько, по-твоему, я могла терпеть всех, кто бегает-бегает-бегает? Когда есть Лотреамон, Сартр, Диккенс и Генри Миллер? Сколько?! Разве недостаточно того, что я должна терпеть пять минут спорта в вечерних новостях каждый вечер своей проклятой жизни? Неужели я должна видеть их каждый раз, когда выхожу на улицу? Их волосатые ноги? Их небритые подмышки? Что, черт возьми, случилось с чтением?

- А что касается этого ублюдка Логгинса, то он изменил Сэнди. Три дня он бегал с другой партнершей, - oна повернулась к Сэнди. Ее глаза наполнились слезами. - Прости, Сэнди, - сказала она. Из носа у нее потекли сопли. - Я просто не могла этого вынести. Ты - единственная бегунья, которая была добра ко мне. Мне очень жаль.

Она была близка к срыву. Сейчас или никогда.

Я соскочил с дивана, толкнул Сэнди на пол рядом с собой, услышал выстрел и увидел, как пуля глубоко вонзилась в том "Б" Британской энциклопедии. Прежде чем она успела выпустить еще одну пулю, я направил на нее револьвер 38-го калибра и всадил пулю ей в живот. Та исчезла без следа. Я выстрелил снова и на этот раз попал ей прямо в грудь. Оттуда потекло что-то красное и водянистое. Ее крошечные поросячьи глазки закатились, когда она упала. Как будто отсекли два верхних этажа Всемирного торгового центра. Я подошел к Сэнди.

- С тобой все в порядке?

- Думаю, да, - ответила она.

Я поднял ее на изящные мозолистые ноги.

- Одевайся, - сказал я ей.

Я позвонил в полицию и попросил Димартини прислать грузовик и восемь человек, сказав, что застрелил Пуму-пантеру.

- Она что, пещерный медведь? - спросил он меня.

- Еще больше.

К тому времени, когда я положил трубку, Сэнди уже оделась, и я увидел, что на ней облегающая спортивная майка-синглет и кроссовки "Адидас Марафон".

С ней все будет хорошо.

Мы ели бананы и яйца в ожидании прибытия полиции. Когда все закончилось, мы вышли на улицу, и я поймал такси. Сэнди проехала со мной несколько кварталов, а затем помахала на прощание рукой, когда такси отъезжало от светофора у Линкольн-центра. Я знал, что больше никогда ее не увижу. Бегуны бегают. А такой человек, как я - нет.

Вернувшись в офис, я на некоторое время оставил дверь открытой, чтобы впустить прохладный ночной воздух. Открыл бутылку виски и после трех рюмок уже спал. Снов не было.

Когда я проснулся, было утро и снова было жарко, а надо мной стояла высокая стройная брюнетка, наблюдая, как я на ощупь поднимаюсь с дивана. Я пристально посмотрел на нее. Она была не такой высокой, как мне показалось вначале.

Роликовых коньков на ней не было.

От автора

Я сам ужасно удивился, когда обнаружил, что придумав фамилию Рул частному детективу в этом рассказе еще в 1981 году, я снова использовал ее для героя-полицейского в романе "ROAD KILL" aka "JOYRIDE" в 1994 году. На этот раз не Слейд, а просто обыкновенный Джо. Либо к тому времени уже начал сказываться старческий маразм, либо мне просто нравится фамилия Рул для персонажей с детективными наклонностями.

Если вы живете в Нью-Йорке, особенно рядом с Парком, летом вы можете стать довольно раздражительным. Бегуны трусцой, скейтбордисты, роллеры, - все они, кажется, хотят вас достать. Не говоря уже о курьерах на велосипедах, об автобусах, такси и прохожих. Раньше вы смотрели, в каком направлении движется транспорт и, если ничего не приближалось, переходили улицу. Теперь вы смотрите в обе стороны, и если хотите избежать больничной койки, как я, то обычно делаете это дважды. В наши дни люди носятся по Нью-Йорку так, словно все гончие ада наседают им на пятки, и, возможно, так оно и есть.

Я не очень люблю публичные упражнения. Я старомоден. Я считаю, что потеть нужно в уединении, дома, на заднем дворе или, например, в спортзале. Отсюда и убийства бегунов.

И что, черт возьми, вообще случилось с чтением?

Мои симпатии на стороне пещерного медведя.

Мой комментарий по поводу Всемирного торгового центра сейчас вызывает, мягко говоря, сожаление.

"Старые добрые времена"

Струп закурил "Винстон". Он поставил стакан