– Хорошо, Джордж, простите меня, я не хотела вас обидеть… Не перебивайте меня, я хочу сказать вам нечто очень важное. После давешнего праздника, после нашего решительного объяснения, я поняла, что мы были всегда предназначены друг для друга. Я едва могла дождаться удобного момента, чтобы придти сюда. Я очень соскучилась по вас. Вы и моя дочь – два единственных человека в мире, которых я люблю, – проговорив это, Энни покраснела, но не отвела взгляда от Джорджа. – Вы понимаете, что будет, если кто-нибудь узнает, что я была здесь, с вами наедине? – продолжала она. – Мы погибнем. Но мне все равно. Я не могу без вас, Джордж.

– Боже мой, ведь ваш муж – король! – закрыл лицо руками Джордж.

– Теперь нам уже нечего терять.

– А ваша няня не выдаст нас? – спросил Джордж, и глаза его забегали.

– Нет, что вы, никогда! – сказала Энни. – Она все поняла, когда я попросила ее погостить неделю у сестры и оставить мне ключи от этого домика, но ни о чем не допытывалась, лишь вздохнула и поцеловала меня… Ну что же вы стоите, Джордж? Подойдите же ко мне!

– Энни… Дорогая… – он хотел что-то возразить, и тогда Энни подошла к нему сама, обняла и закрыла ему рот поцелуем.

– Однако… как же мы… Господи! – промычал Джордж, не смея ответить на ее ласки, но она взяла его руку, положила на свою грудь, – и тут он уже не выдержал…

Король, вернувшись с охоты, принялся сильно пить, по большой части в одиночестве, но иногда из его покоев раздавались разгульные мужские голоса и порой – женский хохот и визг. Среди придворных ходили скандальные слухи о подробностях королевских попоек, вызывающие молчаливое осуждение стариков и громкое восхищение молодежи.

Сью считала своей обязанностью рассказывать королеве обо всех придворных сплетнях, но на Энни они не производили никакого впечатления. Она безучастно внимала рассказам Сью, думая о чем-то своем.

Сью заметила, что королева заметно погрустнела после возвращения короля с охоты, настроение Энни стало подавленным и нервным. Сью, как по долгу тайной государственной службы, так и из мучительного личного любопытства, решила выяснить, что происходит с королевой. С утра до вечера Сью вилась около Энни, проявляя участие, доброжелательность и сочувствие. Рано или поздно королеве захочется высказаться, думала Сью, а настоящих друзей у Энни нет; к кому же еще ей обратится, как ни к своей фрейлине, которая всей душой привязана к ней?

Расчеты Сью полностью оправдались. Скоро у Энни случилось что-то вроде лихорадки, но услугами придворного лекаря королева воспользоваться категорически отказалась и лечь в постель до выздоровления также не пожелала. Она бродила по своим покоям, закутавшись в теплую накидку из горностая и не находила себе места и занятия: то садилась в кресло, то вскакивала с него; шла прилечь на кушетку, но едва улегшись на нее, снова вставала и расхаживала по залу. Взяв какую-нибудь книгу, она начинала читать ее, но затем с досадой отбрасывала в сторону, и, усевшись за стол, размышляла о чем-то, втихомолку вздыхая. Даже присутствие дочери, раньше всегда приятное для Энни, теперь, казалось, было ей в тягость. Она как будто стеснялась Лиззи и вела себя с ней неловко.

Сгорая от любопытства, Сью в то же время всеми силами старалась ничем не обнаружить его, и терпение ее было, в конце концов, вознаграждено. Однажды вечером королева сидела в своем кресле, уткнувшись в воротник накидки и глядя в темное окно, на котором отражались всполохи светильников.

– Какая ужасная погода этой весной! – сказала она. – Хлещет дождь, некуда нельзя выйти.

– Да, ваше величество. Очень плохая погода, – согласилась Сью.

Энни надолго замолчала.

– Ты любишь меня, Сью? – внезапно спросила она, лихорадочно блестя глазами.

– О, ваше величество! Вы для меня – все! – воскликнула Сью с неподдельным чувством.

– Мне надо передать письмо одному человеку. Ты сделаешь это во имя нашей дружбы? – Энни пристально посмотрела на Сью.

– Конечно, ваше величество! – с готовность вскричала она. – Я сделаю для вас все, что угодно!

– Но видишь ли, моя милая Сью… Как бы тебе объяснить… Видишь ли, о письме никто не должен знать. Это моя тайна, – тихо сказала Энни надтреснутым голосом, избегая взгляда Сью.

– Вы можете полностью довериться мне, ваше величество, – прошептала Сью и поцеловала плечо королевы.

– Не надо, – отодвинулась Энни. – Я хочу, чтобы ты по-дружески помогла мне, а не потому, что ты мне служишь. Ты – мой единственный друг, и я сама люблю тебя; если тебе что-то понадобится, я тоже все сделаю для тебя.

– Я и так многим вам обязана, мадам. Поверьте, я помню о своем долге, – твердо произнесла Сью, присев в поклоне.

– Хорошо, я верю тебе. Сейчас ступай отдыхать, а утром приходи пораньше: письмо будет готово, – Энни все с той же лихорадочной нетерпеливостью вскочила с кресла и указала рукой на дверь.

– Но вы не сказали, кому я должна буду отдать письмо? – спросила Сью.

– Завтра, завтра я скажу! Ну, ступай же, ты меня задерживаешь! – Энни от досады даже притопнула ногой.

Сью вылетела из комнаты.

Энни подошла к бюро, вынула бумагу, перо, чернила и принялась за письмо. Она трудилась над ним долго: зачеркивала, исправляла, быстро писала целые абзацы, а после выбрасывала их и заменяла новыми. Наконец, когда письмо было готово, Энни тщательно переписала его набело:

«Мой дорогой, мой любимый Джордж! Чем дольше я вас не вижу, тем больше понимаю, как я вас люблю! Я не могу без вас жить. Я заболела, лишенная возможности хотя бы издали посмотреть на вас, услышать ваш голос; не говорю уже о таком счастье, как прикоснуться к вам, обнять вас и самой оказаться в ваших объятиях.

Мой врач пытался лечить меня какими-то снадобьями, – я едва не рассмеялась над ним: ведь для меня есть