Данилов, помнится, тогда еще посмеялся про себя — ну зачем мне настоящий детектив? — однако карточку, на всякий случай, сохранил. И правильно сделал.

— Частный детектив? — удивилась Елена. — У тебя что-то случилось или это в связи с судебным делом?

— В связи, — ответил Данилов, мысленно ругая себя за то, что единственно правильная мысль пришла к нему с таким опозданием. — Хотелось бы проконсультироваться со сведущим человеком, раз уж своего ума не хватает.

Елена ничего не сказала в ответ, но во взгляде ее ясно читалось: «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы со спичками не играло».

К звонку настоящему детективу Данилов подготовился в полном соответствии с литературными традициями — предупредил коллег, что в ближайшие полчаса он будет очень занят, отключил оба стационарных телефона — городской и внутренний, прокрутил в уме то, что хотел сказать и положил перед собой раскрытый блокнот, чтобы делать записи. Наивный доцент рассчитывал на длительную беседу, но Анатолий Олегович сразу же предупредил, что он предпочитает не разговаривать о делах по телефону. I welcome you to my office, sir![50] Хорошо хоть, что вспомнил сразу.

— У меня нестандартное дело, — сказал Данилов. — Может, я все же изложу его по телефону? В общих чертах? Чтобы вы понимали, стоит ли тратить время на встречу?

— Во-первых, ко мне со стандартными проблемами не обращаются, — не без гордости сказал детектив. — А, во-вторых, если у вас есть потребность в моих услугах, значит — нам стоит встретиться и поговорить.

Офис Анатолия Олеговича находился в Петровском пассаже, что свидетельствовало о прибыльности его бизнеса. Сколько именно стоит здесь квадратный метр площади Данилов не знал, но понимал, что много. На окраине за такие деньги можно снять целый этаж.

«Какой насыщенной стала моя жизнь, — думал Данилов, идя в начале седьмого по Петровке. — То с адвокатом встречаюсь, то с судьей, то с журналистом, то с частным детективом… Для полного счастья не хватает только следователя…».

Следователя по особо важным делам отдела по расследованию ятрогенных преступлений Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации Анну Анатольевну Бибер Данилов видел только на фотографиях в ее фейсбучном аккаунте. Красивая, в общем-то, женщина — высокая, с хорошей фигурой, только вот взгляд уставший, тусклый. Выглядит на тридцать, хотя ей явно не меньше сорока, если она окончила универ в 2002 году, а взгляд как у семидесятилетней. Водит мотоцикл, любит джаз и блюз-рок, не замужем, воспитывает двух дочерей-близняшек… Больше ничего из фейсбука узнать не удалось. То ли Анна Анатольевна использовала аккаунт только как средство связи с знакомыми и хранилище наиболее удачных с ее точки зрения фотографий, то ли писала все под замком, для друзей.

Офис настоящего детектива состоял из довольно просторной приемной, в которой сидела довольно пожилая секретарша, и небольшого кабинета. Обстановка была самой что ни на есть минималистичной с уклоном в хай-тек — кругом металл и пластик, никакого дерева. Сам детектив, невысокий бритоголовый крепыш в сером костюме, вписывался в эту обстановку весьма гармонично.

— По-хорошему, вам надо было прийти ко мне раньше, — сказал он, выслушав рассказ Данилова. — Почему вы улыбаетесь?

— То же самое и точно таким же тоном, врачи говорят своим пациентам, — объяснил Данилов.

— В наших профессиях много схожего, — кивнул детектив. — Кстати, а с Сапрошиным вы общались?

— Нет, — ответил Данилов. — Он находится под домашним арестом, да и вообще я с ним не знаком.

— Почему домашний арест, а не подписка о невыезде? — вскинулся детектив. — Он пытался как-то помешать следствию? Воздействовал на кого-то из свидетелей?

— Не знаю, — Данилов достал из сумки мобильник. — Но могу спросить у адвоката, если это важно.

— Все важно, — усмехнулся Анатолий Олегович. — Надо же иметь представление о личности обвиняемого. Напишите адвокату, если вас не затруднит, а мы пока продолжим.

— У этой проблемы есть какое-то решение? — спросил Данилов, отправив сообщение Инне Ильиничне. — Можно каким-то образом заставить Шполяк признаться в том, что она солгала или же доказать вину хирургов вашими способами?

— Что значит «вашими способами»? — удивленно спросил детектив. — Что именно вы имеете в виду? Пытки?

— Ну что вы! — растерялся Данилов. — Какие пытки?! Но ведь должны же быть какие-то мягкие, но эффективные методы, позволяющие заставить человека сказать правду. Мне не удалось этого сделать, но я — дилетант и действовал по-дилетантски. А вы — специалист.

— Для эффективных методов нужен административный ресурс, которого у нас с вами нет, — Анатолий Олегович снял очки и стал по-простецки протирать стекла концом своего синего в крапинку галстука. — Обычно, людям, не имеющим криминального опыта, бывает достаточно одной ночи, проведенной в изоляторе. К тому же можно сказать, что сообщники во всем признались… Да много чего еще можно, при условии, что ты при исполнении. А у меня не исполнение, у меня частная практика.

— Выходит, что ничего нельзя сделать? — настроение Данилова, слегка поднявшееся в начале беседы, вновь стало тоскливо-меланхоличным.

— Я этого не говорил, — адвокат вернул очки на положенное им место и строго посмотрел на Данилова. — Я сказал, что мне вряд ли удастся добиться правды от гражданки Шполяк. Она врала на следствии, продолжала врать на суде и для того, чтобы заставить ее перечеркнуть свою собственную ложь, нужен очень мощный стимул — большие деньги или сильная угроза. Но я подкупом, шантажом и наездами не занимаюсь. Я — правильный детектив, который не создает проблем ни себе, ни клиентам. Давайте пока забудем о Шполяк и попробуем зайти с другого конца. Как нас учили, предметы могут рассказать больше, чем люди. Неплохо было бы проследить судьбу аппарата. Был ли он испорчен на самом деле? Что реально сделали ремонтники? Сколько времени занял ремонт? И так далее… В вашей истории два слабых звена — показания Шполяк и аппарат…

Лежавший на столе даниловский мобильник дважды пискнул, извещая о приходе нового сообщения. «Добрые коллеги выставили его таким монстром, что следователь очень быстро заменила подписку домашним арестом», написала Инна Ильинична. Данилов показал сообщение детективу и напомнил:

— Я же говорил, что Шполяк объясняла свое бездействие нежеланием портить отношения с Сапрошиным, конфликтным и злопамятным человеком. Видимо хирурги добавили к этой характеристике что-то свое.

— Странно, — детектив задумчиво наморщил лоб. — Обычно для замены подписки арестом нужны какие-то значимые поводы. Например — если обвиняемый отправился выяснять отношения со свидетелем. В случае простого скандала ему будет светить домашний арест, а в случае угроз или применения насилия — реальный.

— У меня есть другая версия, — сказал Данилов. — На определенном этапе следствия Раевский находит подход к следователю, и та решает запереть Сапрошина дома, чтобы он не путался под ногами, не мешал делать из себя козла отпущения.