случае, почему ж ты оставил короля в покое? Ведь не оттого же, что испугался угроз?

— Я осторожен и потому до сих пор жив. Но дело не только в этом.

— А в чём же ещё?

— Об этом меня просил ты, — Джин Хо задумчиво взглянул на него. — Я подумал, что представляет для меня наибольшую ценность, и принял именно такое решение.

— О какой ценности ты говоришь?

— А что, по-твоему, представляет для меня наибольшую ценность? Что вообще имеет ценность в этой жизни? Деньги? Их можно отобрать, украсть или, на худой конец, заработать. Они приходят и уходят, текут сквозь лапы, как вода. Хорошо, когда они есть, но и без них можно обойтись. Другое дело — те, кто рядом с тобой: лисы, демоны, люди, неважно… Просто те, с кем тебе хорошо. Многие из тех, кто живут долго, устают от потерь и предпочитают не привязываться к смертным, чтоб не испытывать боль, теряя их. А я ценю каждого, кто приносит тепло в мою жизнь. Я ценю каждый день, каждый час, проведённый с друзьями и любимыми, потому что знаю, что однажды случится непоправимое, и их больше не будет рядом. Особенно это важно с людьми, они самые хрупкие и недолговечные создания в нашем мире. Правда, последние столетия на Земле умирают всё реже, и многие мои друзья продолжают здравствовать, оставляя мне надежду на новую встречу. И всё равно ещё есть те, встречи с кем похожи на краткий миг счастья, который нужно выпить до дна, как бокал дорогого вина, насладившись его ароматом, вкусом и послевкусием. Ты понимаешь меня? Я говорю о том, что твоя дружба для меня ценней, чем все сокровища вашего мира. Потому не спрашивай, почему я оставил в покое вашего юного короля и стараюсь не создавать тебе проблем. Я просто хочу выпить и эту чашу до дна, прежде чем мне всё здесь надоест, и я навсегда покину ваш мир.

— Звучит печально, — заметил Марк, наполняя свой кубок.

— Какие вы все нетерпеливые, — вздохнул Джин Хо, — вечно вы торопитесь жить. Я говорю тебе о том, что остаюсь с тобой, а ты думаешь, что будет дальше.

— Да, ты прав, наша жизнь коротка и всё равно мы слишком торопимся прожить её.

— Не будем о грустном! — запротестовал лис. — Нет более жалкого зрелища, чем грустная лиса. Давай выпьем и подумаем, как поразвлечься! Может, проедемся верхом по лесу или разбудим твоих рыцарей и устроим драку?

— Прости, — Марк провёл рукой по лбу. — Боюсь, я слишком много выпил, и хоть проспал полдня, меня снова клонит в сон. Так что обещанные безобразия придётся отложить на другой раз.

— Как скажешь, — кивнул Джин Хо и, взяв со стола свой кинжал, облизал длинным языком серебряный клинок, после чего сунул его в ножны. — Иди спать, а я пойду, побегаю по лесу, чтоб к утру добраться до своей норы и поспать немного до завтрака.

Он поднялся и ушёл с террасы. Марк проводил его взглядом и встал, но неожиданно пошатнулся и схватился рукой за стол, но потом его взгляд упал на кувшин с Рыцарской кровью, он усмехнулся и, покачав головой, выпрямился. Добравшись до своей спальни, он не стал тратить время на то, чтоб раздеться, потому что ему невыносимо хотелось спать. Упав на кровать, он тут же уснул.

Его сон был тяжёлым, он чувствовал духоту и головную боль, порой ему становилось трудно дышать. Наконец, он проснулся и посмотрел в окно. Там было всё так же светло. Наступил второй светлый день. В этот раз он даже не подумал, чем займётся сегодня. Поднявшись, он замер, почувствовав подступившую тошноту. Перед глазами поплыл туман, но потом ему снова стало легче.

— С этим вином нужно быть осторожнее, — пробормотал он. — Оно слишком крепкое.

Обернувшись, он посмотрел на кровать и увидел, что Мадлен там нет. Позвав Модестайна, он велел ему принести холодной воды, чтоб умыться, но от завтрака к тревоге юноши отказался.

— Вы бледны, — заметил тот, внимательно взглянув на него. — Может, вам лучше прилечь?

— Иди, займись чем-нибудь, — проворчал Марк и вышел из спальни.

Он прошёл по анфиладе комнат туда, где была спальня Орианны. Он надеялся, что девушке уже стало лучше, и она хотя бы очнулась, но нет, она всё так же лежала, закрыв глаза, заботливо укрытая одеялом.

— Ты не знаешь, где моя жена? — спросил он сиделку, выслушав её рассказ о том, что за ночь с его кузиной ничего не случилось, ни плохого, ни хорошего.

— Она была здесь, — ответила женщина. — Пришла совсем рано и велела мне пойти и немного отдохнуть. Она сидела вон там, у окна, а когда я вернулась, сказала, что здесь душно и она поднимется на крышу, подышать свежим воздухом.

— На крышу? — Марк был удивлён.

Он даже забыл о своём недомогании и с удивлением взглянул на кресло возле приоткрытого окна. Там рядом на столике до сих пор стояла плетёная шкатулка с нитками, и лежали пяльцы, в которые был вставлен лоскут белого полотна. Рядом с ними в красивой вазе стоял большой букет белых хризантем.

— Откуда тут эти цветы? — спросил он, подойдя к столику и принялся перебирать их и вдруг замер, увидев среди белоснежных цветков ярко-жёлтый.

— Я не знаю, — удивлённая тревогой, прозвучавшей в его голосе, ответила сиделка. — Я не заметила, когда этот букет появился здесь. Я несколько раз выходила ночью, но ненадолго. Мне нужно было принести чистую воду и забрать у доктора Шарле отвар.

— Дьявол! — прорычал Марк и выбежал из комнаты.

Он шёл к лестнице, едва не переходя на бег, но уже на первых ступенях почувствовал, как тяжело ему двигаться. Лишь тревога за Мадлен заставляла его упрямо карабкаться наверх. Зачем ей идти на крышу, если совсем рядом лестница, которая ведёт в сад? Сколько времени она просидела у окна, вдыхая ядовитый аромат спрятанной среди белых жёлтой хризантемы?

Он, наконец, добрался до площадки на крыше и замер, глядя на одинокую фигуру, застывшую на высокой тумбе балюстрады. В следующий момент откуда-то донёсся истошный женский вопль, налетел порыв ветра, и женщина на парапете пошатнулась

— Мадлен! — крикнул Марк и бросился к ней.

Он видел, как она обернулась, её бледное заплаканное лицо и тёмные, как омуты, глаза, после чего она упала вниз. Он рванулся туда и вдруг почувствовал сильную боль в груди, словно кто-то вонзил клинок в его сердце. Его колени подогнулись, в глазах потемнело, и он рухнул без чувств на холодные каменные плиты.

— Марк! Марк, очнись! — он сквозь туман