Но впервые за целую вечность я чувствовала себя превосходно. У меня были друзья-привидения. Маэстро держался от меня подальше, что меня вполне устраивало. Я купила для нонни в благотворительном магазине красивый сиреневый платок и уже положила его под маленькую ёлочку, стоящую на кухне на столе. Количество новых призраков сократилось до двадцати шести. Миссис Барски расправлялась с ними стремительно, как лесной пожар, но, разумеется, прибывали новые, поэтому она открыла в «Счастливом уголке» побочный бизнес под названием «Комната с привидениями». Они с мистером Барски оформили его официально, превратив кабинет в помещение, оборудованное для спиритических сеансов, общения с призраками и встречи со скорбящими людьми, потерявшими своих близких, – свечи, благовония, подушки на полу. И, конечно же, бесплатный чай.

И потом, у меня был Генри. Старательный, дисциплинированный, голубоглазый Генри. Каждый день после работы он помогал мне с алгеброй и всё время просил что-нибудь нарисовать – Игоря, призраков, его в костюме супергероя. Я вместо этого изобразила его суперзомби, но он, казалось, не возражал.

– Для некоторых людей каникулы могут стать трудным испытанием, – сказал однажды психолог Дэвис. – Ты знала это?

Я не могла перестать улыбаться.

Психолог Дэвис казался удивлённым.

– Ты сегодня в очень весёлом настроении. Как дела дома?

– Хорошо, – ответила я. – Всё в порядке.

И я действительно так считала.

На этот раз, выходя из кабинета, я не испачкала дверь конфетой.

Когда в последний день перед каникулами мы с Генри шли из школы в концертный зал, с неба посыпались жалкие маленькие снежинки. В тот вечер должен был состояться последний праздничный концерт, и после него мы планировали объедаться остатками карамельных тросточек.

На углу, не доходя до двери филармонии, Генри начал то и дело покашливать и потом вынул из рюкзака что-то обёрнутое в красивую бумагу.

– Счастливого Рождества, Оливия, – пожелал он, улыбаясь, пока я разворачивала подарок. Он невероятно гордился собой.

И неспроста. Я долго разглядывала альбом для зарисовок, любуясь им. Чистая белая бумага; хрустящие углы; какой бесконечный простор для меня и для моего угля.

– Генри, это, наверное, стоит кучу денег, – прошептала я.

Он закатил глаза.

– Нужно просто поблагодарить меня.

– Спасибо. – К горлу поднялся горячий ком.

– Ты настоящий художник. Хватит тебе рисовать на салфетках и газетах.

– Генри, я… – Опасаясь, что задохнусь, я пыталась проглотить ком. – А я тебе ничего не приготовила. У меня нет…

– Не страшно. – Он слегка шлёпнул меня по плечу. – Я ничего не ждал.

Моя радость тут же разбилась вдребезги. Я сунула альбом в свою сумку.

– Значит, я настолько бедная и невежливая, что ты и не ожидал от меня подарков?

– Нет. Не знаю, как это сказать… Мы умирали вместе, Оливия. – Генри нахмурился и принял очень серьёзный вид, такое иногда с ним бывало. – Мы так сильно связаны, что нам не нужно обмениваться подарками, и всё такое. Но я знаю, что больше всего на свете ты хочешь стать художником, поэтому просто решил сделать тебе приятное.

Ах вот что.

– Это очень мило с твоей стороны, Генри.

Перестанет он лыбиться или нет?

– Правда же?

– Идиот. – Я пнула его по ноге, но не сильно, чтобы ему не было больно, и до самой ночи прижимала к себе сумку. Внутри лежал драгоценный альбом для рисования.

Глава 29

Январь

В Новый год Генри остался в филармонии на ночь.

Сначала мы вместе с супругами Барски смотрели по телевизору церемонию спуска шара[18], потом они проводили нас в концертный зал.

– Молодец, Оливия, что украсила комнаты, – похвалила меня миссис Барски. За спиной у неё парила толпа призраков с осовелыми лицами. Теперь привидения постоянно следовали за ней по пятам, как фанаты за поп-звездой. – Здесь стало уютно, как дома.

Я отошла назад и попыталась взглянуть на помещения за сценой, словно вижу их в первый раз. Потом я вспомнила, как они выглядели в день нашего прибытия. Никакого сравнения. Я развесила под потолком кухни бумажных птиц и прикрепила на стены свои рисунки. Перед Рождеством купила в уценёнке круглый оранжевый коврик и положила его под кухонный стол. На двери нашей с нонни комнаты висело объявление «Здесь живут Оливия и нонни, классные девчонки».

– Да, – кивнула я, – похоже, стало ничего.

– А твой папа здесь? – спросила миссис Барски.

Я пожала плечами:

– Понятия не имею.

Супруги обменялись взглядом, от которого я съёжилась. Мне не хотелось, чтобы они меня жалели. Мы так приятно провели эту ночь. Я объелась печеньем. Генри был в остроконечной шляпе из фольги.

Когда я наконец убедила Барски, что они могут спокойно идти домой, то помогла расстелить на полу в своей комнате матрас для Генри.

– Генри будет спать здесь? – Нонни сидела на краю своей кровати, подтянув колени к груди, как ребёнок. Она почти тонула в своей ночной рубашке. – Una festa?[19] Вечеринка?

– Конечно, нонни.

Бабушка махнула Генри рукой:

– Подойди сюда, мальчик.

Пока она крутила его туда-сюда и разглядывала со всех сторон, Генри стоял столбом.

– Ты джентльмен? – спросила нонни.

Генри удивлённо вскинул брови:

– Думаю, да.

– Ты думаешь?

– Я хотел сказать – да.

– Будешь спать у двери? Охранять нас от теней? – Нонни улыбнулась мне через комнату. – Оливия рассказала мне про них.

Тилли прижалась головой к моему плечу и захихикала.

– Да, мэм, буду.

– Тебе нравятся платки?

Генри поколебался, потом снял шляпу из фольги, выбрал из кучи, лежащей на кровати нонни, жёлтый платок и по-пиратски завязал его вокруг головы:

– Обожаю их.

Нонни похлопала его по руке:

– Можешь остаться.

Когда нонни уснула, а Маэстро нетвёрдой походкой вернулся в свою комнату с какой-то вечеринки за городом и включил музыку, мы с Генри и с нашими призраками собрались на сцене. Подтянулись и несколько других привидений – нам нужно было подкрепление.

Настало время найти якоря Тилли и Джакса.

Сначала мы планировали отпустить мистера Уортингтона, поскольку он с каждым днём становился всё темнее. Но старый призрак возражал – всё время указывал на Тилли и Джакса и качал головой, издавая нечленораздельные звуки, как пещерный человек. Поэтому сначала мы занялись привидениями-детьми.

– Миссис Барски это не одобрит, – прошептал Генри, когда мы приготовились. – Она бы предпочла сделать это сама.

– Да, но они не её друзья, – возразила я, – а наши. Будет неправильно, если им станет помогать кто-то другой. И потом, неужели тебе