Шрифт:
Закладка:
— Что там за люди?
— Бодго Квалтава и два его человека.
«Бодго Квалтава и два его человека» — меня как громом ударило. Это же те разбойники, что обчистили в Поти греческую шхуну, взяли деньги и драгоценности. Может быть, конечно, это другой Квалтава? Но такое совпадение!
Дата!.. Он явно от кого-то скрывается или чего-то избегает… Дзоба сказал ему, что они не проедут раньше завтрашнего полудня. Кто не проедет?.. В конце концов вовсе не обязательно, что этот Дата именно тот абраг Туташхиа. Но почему тогда у меня из головы нейдет Дата Туташхиа?..
При имени Квалтавы Дата Туташхиа заколебался. Он медлил переступать порог, посторонился, пропуская вперед монаха, еще помешкал и, будто махнув про себя рукой, — раз пришел, так входи — убрал оружие, запахнул бурку поглубже и последовал за монахом.
Вошел и я.
Духан представлял из себя довольно большую комнату с четырьмя столами по стенам и маленькой стойкой Дуру в левом углу. Две двери в одном конце зала вели в комнаты для приезжих. Дверей как таковых, собственно, и не было — одни проемы. В другом конце была кухня и две комнаты, где жили хозяева. Едва Туташхиа переступил порог, как духанщик Дуру вышел из-за стойки, подошел совсем близко к нему и тихо произнес:
— Добро пожаловать, Дата-батоно! Прошу вас.
Тут и Кику появилась, встала рядом с отцом на правах хозяйки дома, поклонилась нам и уставилась на мои ящики.
Дуру явно не хотелось, чтобы его особое почтение к Дате Туташхиа было замечено другими, но я стоял близко, и от меня не ускользнуло, что он заискивал перед абрагом. Духанщики обычных гостей встречают с преувеличенной учтивостью. Посетителей именитых — с тем восторгом, неподдельно искренним, с каким Дуру встретил Туташхиа.
— Когда они проехали? — вполголоса спросил Туташхиа, и я понял, что там, на дороге, он не расслышал ответ Дзобы, все из-за этих чертовых лягушек.
— Были, были они уже, Дата-батоно. Теперь раньше завтрашнего полудня их не будет, — Дуру повторил ответ Дзобы. — А эти тебя в глаза не знают, спрашивали, не видел ли я когда-нибудь Дату Туташхиа.
— Ступай к гостям, — приказал Дуру дочери, — и улыбайся им, как положено… Учить тебя и учить.
— У них большие деньги, очень большие! — Глаза Кику заблестели весело и жадно.
Мои подозрения подтвердились. Мой спутник оказался Датой Туташхиа, Бодго Квалтава и его два человека — знаменитыми разбойниками.
Квалтава и его люди расположились за столом так, чтобы ни у кого из них дверь не была за спиной. У каждого на стуле висела бурка. Два винчестера со взведенными курками были прислонены к столу, третий — к стене. Все трое были вооружены маузерами в деревянных кобурах, за поясом у каждого — по пистолету и кинжалу, богато инкрустированному драгоценными камнями. Они были разодеты, как на праздник, и взгляд их не обещал ничего доброго. В пять секунд эти молодцы могли уложить на месте десятка полтора человек.
И я, и монах были едва знакомы с Туташхиа, и было бы естественней каждому из нас занять отдельный стол, но ни мне, ни монаху даже в голову это не пришло. Мы сели за стол Туташхиа — нет, мы прятались за спину Туташхиа. Эта мысль пришла мне в голову и только развеселила меня. Я почувствовал себя уверенней и мог спокойно разглядывать опасных гостей духанщика Дзигуа.
Бодго Квалтава было лет тридцать пять. Второму — лет на десять поменьше. А третий был безусый мальчишка, высокого роста и с манерами, по-детски развязными. Стол у них ломился от еды, вино разливалось в огромные чаши, и все их застолье казалось вздыбленным и ощетинившимся, как встревоженный еж.
Не знаю как монах, а о себе скажу: меня все сильнее забирал страх. Я забыл про израненные ноги, про ломоту в плечах и усталость. Страх наваливался на меня, и была минута, когда я готов был вскочить и бежать на все четыре стороны. Мозг мой просверлила мысль, что Туташхиа вовсе не рад нашему обществу, что вот сейчас он встанет и пересядет за другой стол. Наверное, и монах боялся этого. Мы разом взглянули на Туташхиа — он был спокоен и равнодушен. Его спокойствие передалось мне. «А ну их к черту, — подумал я. — Будь у них хоть пушки, а на том шампуре шашлык из человечьего мяса, чего мне бояться, если я ничего плохого им не сделал?»
Квалтава и его приятели тоже разглядывали нас в упор, медленно переводя осоловелый взгляд с одного на другого. Потом возобновили трапезу, и этим как будто все обошлось.
А Дзоба между тем понемногу перетаскивал мои вещи. Большой тяжелый ящик они втащили вместе с Кику. Кику подошла было к нам, но тут ее настиг окрик:
— А ну, девка, поди сюда. Чего ты там не видела?
— Сейчас, батоно. Выслушаю господ и подойду. Одну минуту.
— Или ты не слышишь, что я тебе говорю, — вновь заорал Бодго Квалтава.
— Погоди, Бодго, — вступился младший, которого звали Куру Кардава. — Ты же не знаешь, что это за люди.
Но Квалтава не собирался уступать. Это поняла и Кику. Она подняла глаза, как бы прося у нас прощения и за гостей, и за себя, и поспешила к столу Квалтава.
Туташхиа, казалось, даже не заметил выходки Квалтава. И следа раздражения нельзя было уловить в нем. Он сидел с видом, безразличным и отрешенным.
— Принеси нам еще кувшин вина, — сказал Квалтава Кику. — А другой подай вот тем, — он кивнул в нашу сторону. — И сыра еще давай.
Третий из них, Каза Чхетиа, все это время жадно разглядывал Кику и, когда она поспешила к стойке, не удержался:
— Ох-х-х!
В тогдашней Мингрелии этим возгласом выражали и восторг, и удивление, и страсть. Но порой — и злость.
Каза Чхетиа не мог оторвать глаз от Кику. Было в ее глазах и во всем ее облике что-то такое, отчего казалось, будто она только-только проснулась и еще нежится в постели.
Уже совсем стемнело. Дзоба принес свечи. Кику подала кувшин вина, другой кувшин — подношение Квалтава — поставила на наш стол и снова спросила, чего бы мы пожелали на ужин.
Я и Дата заказали не помню теперь что. Монах отказался от еды и попросил принести только воду.
И снова не успела Кику дойти до стойки, как Квалтава ее окликнул:
— Убери со стола… Все убери. Оставь вино, огурцы и сыр. Вытри и принеси еще одну свечу.
Кику тут же
