Шрифт:
Закладка:
Она запела еще громче, и Хэдли принялась подпевать ей, пока Мэтти вопила: «Жестокое обращение с детьми!»
* * *
У Грейс болела спина. У сидений пикапа не было поясничной опоры, и всю дорогу она сутулилась, из-за чего мышцы сводило судорогой, а спину – спазмами. Они ехали через горный городок Мамонт, и теперь радио передавало рок-н-ролл восьмидесятых.
Майлз издал громкое «Ба-ба-ба», и она посмотрела на него в зеркало. Теперь он много бормотал. Поразительно, как быстро это произошло, как будто он обнаружил, что его голос можно использовать не только для крика, но и для чего-то еще.
Скиппер оставил свои занятия, склонился над ним и сказал: «Мяч», держа перед лицом Майлза бейсбольный мяч, который они купили в Walmart. «Мяч», – еще раз повторил он. Глаза Майлза загорелись, и он потянулся к белой сфере.
– «Мяч», скажи «мяч», – подбадривал его Скиппер.
Скиппер был полон решимости научить Майлза первому слову, и он работал над этим весь день, повторяя ему это слово с такой частотой, что Грейс даже не сомневалась, что он добьется своего. Хэдли же хотела научить его слову «мама», она говорила его Майлзу каждый раз, когда Грейс держала его на руках.
– Мама. Это твоя мама. Скажи «мама». – Грейс делала вид, что ей все равно, но, конечно, это было не так.
Все это навевало ей мысли о Джимми – она отчаянно хотела позвонить ему и рассказать обо всех этих событиях – и каждый раз ей приходилось напоминать себе, что его поступок прощать нельзя. Снова и снова она говорила себе: «Перестань думать о нем», но это не помогало. С тех пор, как она наткнулась на Хэдли и агента в трейлере археологов, образ Джимми не выходил из ее головы.
Они въехали в центр города, и Грейс снизила скорость до законных тридцати пяти миль в час, плетясь по опустевшему городишке. Они уже почти миновали его, когда сине-красные огни заполнили ее зеркало заднего вида.
– Хэдли, – хрипло позвала она.
Хэдли оглянулась, заметив настоящее световое шоу, отражающееся в стекле, и выругалась:
– Вот черт. Ты превышала скорость?
– Нет. Ничуть.
Без колебаний Хэдли заявила:
– Есть идея, – и прежде чем Грейс успела что-то ответить, вылезла из машины на костылях.
Грейс наблюдала в зеркало, как Хэдли запрыгала к полицейской машине. Офицер все еще сидел на своем месте, разговаривая по рации. Заметив Хэдли, он вышел из машины и, стоя за дверью, говорил ей что-то, чего Грейс не могла расслышать. Она опустила окно.
– Мэм, пожалуйста, вернитесь в свой автомобиль, – повторил он.
– Грейс, вас с мамой арестуют? – спросила Мэтти сдавленным голосом.
Грейс покачала головой, ее нога зависла над педалью газа, в голове крутились мысли о том, чтобы вдавить ее в пол и оставить Хэдли там. Следующая мысль – пустить пикап задним ходом и врезаться в его машину в попытке вывести ее из строя. Но ей мешала Хэдли.
– Подвинься, – процедила она, эта идея ей нравилась все больше.
Она раздумывала и о пистолете, револьвере Фрэнка, лежащем неподалеку в переднем кармане рюкзака. Она искала любой способ остановить ее арест и пребывание в тюрьме, где она будет ждать суда за многочисленные преступления, включая стрельбу по федеральному офицеру, кражу его машины и похищение. За все это ее запрут в тюрьме на всю оставшуюся жизнь.
Майлз булькал: «Гггггг», и ее глаза устремились на его отражение в зеркале. В голове поселилась паника, Грейс полезла в рюкзак и положила пистолет себе на колени.
– Что ты делаешь? – прошипела Мэтти.
Грейс спрятала его под толстовку, проигнорировав вопрос, глядя, как Хэдли идет к офицеру.
– Мэм, вернитесь в свой автомобиль, – твердо повторил он.
Хэдли наклонила голову, как будто не понимала его, а затем произнесла:
– Oui, авто-мо-биль – это машина, правильно? – Ее французский акцент был слишком сильный и очень фальшивый.
Полицейский, лысый мужчина средних лет с густыми усами и широким лицом, улыбнулся и вышел из-за двери.
– Да, мэм, автомобиль – это машина.
Хэдли запрыгала назад, пока не оказалась у задней двери пикапа.
– Теперь ты меня обыскать? – спросила она, отчего глаза Грейс вылезли из орбит.
– Нет, серьезно?! – воскликнула Мэтти, как и Грейс, не впечатленная ее действиями. Действиями не только совершенно неубедительными, но и смешными. Будь то француз или любой другой человек, никто не спрашивает копа, будет ли он их обыскивать.
Нога Грейс вновь зависла над педалью газа, готовая сорваться вниз, женщина была уверена, что офицер сейчас вытащит пистолет и спросит, какие Хэдли принимает наркотики.
– Нет, нет, нет, – успокоил ее офицер, размахивая руками перед собой. Теперь его улыбка расплылась от уха до уха.
– Нет? – спросила Хэдли. – Ты не делаешь этого здесь? Это мой первый раз, когда меня оставили.
– Остановили, – поправил он.
Хэдли наклонила голову, и Грейс не могла видеть выражение ее лица, но она вообразила себе его – кошачьи глаза широко раскрыты, а брови нахмурены, когда она невинно смотрит на офицера.
– Я остановил тебя, а не оставил, – объяснил он.
– Вы говорите, сдавил?
Мэтти и Грейс рассмеялись.
– Действительно! – хихикала Мэтти.
Майлз вторил ей: «Аа, аа, аа, аа».
Скиппер, будучи абсолютно невосприимчивым к окружающему его стрессу, как и Майлз, протянул ему мяч и сказал:
– Мяч. Скажи мяч.
– Чемпион, не сейчас, – попросила Мэтти.
Скиппер передал мяч Майлзу, и Майлз засмеялся от удовольствия, положив его себе в рот, а затем уронив. Скиппер вновь вернул ему мяч.
Грейс снова перевела взгляд на зеркало. Теперь офицер стоял рядом с Хэдли, его поза была расслаблена, а большой живот покачивался от удовольствия, видимо, от каких-то слов, сказанных Хэдли.
– Так зачем ты сдавил… То есть оставил меня? Мой друг едет слишком медленно? Она водит как старушка. Моя девяностолетняя тетя водит быстрее. Как вы говорите, нервная курочка? Просто нервная курочка.
Сквозь страх у Грейс прорвалось раздражение.
– Нервная дурочка, – поправил офицер. – Но нет, я не поэтому тебя остановил. Сломана задняя фара. – Он указал на левую фару внизу бампера.
Хэдли подпрыгнула, чтобы встать рядом с ним, немного ближе, чем нужно было, ее голова была запрокинута, когда она смотрела на сломанную фару.
– Ты дашь мне за это штраф?
– Формально я выпишу штраф твоей подруге, так как это она
