Его брови стремительно поползли вверх. Прижав красную обложку к синей груди, Сабуро открыл рот, чтобы что-то произнести, но вместо членораздельных слов из глотки выходил только бессмысленный набор звуков.

– Погоди-погоди… – наконец выдавил он, хмурясь. – Это ты та неудачница, которая писала работу с Мамору?

Теперь пришел черед Лили удивляться.

– Да-а, точно, я вспомнил! Это же ты тогда слиняла, оставив на Мамору всю работу! Хороша девчонка, нечего сказать.

Она вновь почувствовала это гнетущее ощущение ускользающего контроля. Ей хотелось как-то переубедить Сабуро, но она понимала: это сделает только хуже. Не стоило ей вообще идти у Генджи на поводу и лезть во все это…

– З-значит, – проговорила Лили, полыхая от едва сдерживаемого гнева, – ты в курсе, кто такой Мамору.

– Допустим, в курсе. Чего тебе надо?

– Мне нужно узнать, состоит ли он в клубе оммедо.

Она сказала наобум, лишь бы сказать хоть что-нибудь, чтобы у Сабуро не появилось повода вновь вернуться к теме грандиозного провала Лили. Тот резко оскалился, и его грозный вид не был похож на ту добродушную веселую улыбку, которой он весь вечер одаривал Лили за ее нелепые и невинные вопросы.

– Состоял, – нехотя поведал Сабуро, складывая руки на груди. – Только он потом уехал в Оги. Никому ничего не сказал, просто взял и смылся, как последний трус!

– Почему трус?

Взгляд голубых глаз Сабуро недобро сверкнул. Лили предпочла не повторять свой вопрос.

– У нас дельце намечалось, – ответил Араи, поведя плечом. – А он слинял. И потом переехал. Это около трех месяцев назад случилось. У нас было собрание в пятницу, а он не пришел, хотя должен был. Мы стали его искать, но нам сказали: заболел. Решили дело отложить до его выздоровления. А потом мы узнаем, что этот черт переехал!

– Рио, должно быть, очень болезненно воспринял эту утрату, – пробормотала Лили с искренним сочувствием, которого, впрочем, Сабуро не оценил.

– Да ну к черту этого Мамору! Все дело полетело под откос из-за него. За три месяца мы так и не нашли ему замену.

Вдруг он бросил на Лили плотоядный взгляд. Она непонимающе нахмурилась.

– Что? – спросила она, уже начиная медленно догадываться, что сейчас может произойти.

– Не хочешь в наш клуб?..

Она хотела отказаться, сразу же дать понять, что Сабуро даже надежд питать не стоит – не ее это дело, лезть в оккультизм, читать странные книги в кровавых переплетах и верить в то, что они оберегают от опасностей. Она была не готова. Генджи ведь не просил от нее таких жертв!

– Я подумаю, – сорвалось с языка прежде, чем Лили успела что-либо предпринять.

Она хотела отказаться. Так почему же она дала такую нелепую отсрочку?!

– О чем это ты решила подумать? – спросила Аюми, стоя в дверях.

Лили резко обернулась. Испуганный Сабуро смотрел на Аюми во все глаза, а та, сжав губы в плотную полоску, направляла свой уничтожающий взгляд то в одного, то во вторую. Лили открыла рот, чтобы объяснить ситуацию, но Сабуро вдруг перебил ее, проявив нехарактерную для него серьезность и жесткость:

– Не твое дело, Аюми.

– Не мое?! Да вы тут воркуете, как голуби, а я даже не в курсе!

Лили отвернулась, чтобы не лезть в разговор. Это была не ее ссора, и уж тем более не ее дело. Сабуро, если ему хватит ума, объяснит своей подружке, что между ними только что не произошло ровно ничего необычного.

Вновь вернулась мыслями к Генджи, который заставил ее пройти через это. Глупый Генджи! С другой стороны, она ведь в любой момент могла отказаться от этой странной затеи – просто сказала бы Генджи, что Сабуро ничего не ответил ей, что вытянуть из него информацию оказалось выше ее сил. А теперь, когда она стоит на холодном ветру, рядом с беснующейся Аюми и холодно-спокойным Сабуро, ее тянет уйти домой, просто уйти подальше от криков и ссор. Этого с головой хватает и дома!

При воспоминании о доме сердце болезненно сжалось. Ведь вечер этот не может длиться бесконечно – рано или поздно Лили придется уйти домой, придется вернуться в этот домашний ад, в котором земля разверзается под ногами, а люди, некогда родные, обращаются друг к другу точно к посторонним.

Лили не заметила, как они вошли обратно. Не заметила, как дрожит от холода и переизбытка чувств ее тело. Не заметила, как слезы закипают на веках, готовые вот-вот сорваться. Ну, сколько можно уже плакать, Лили? Сколько можно жалеть себя?

Сколько еще она будет лелеять эти воспоминания, от которых остались одни черепки да обломки?..

Хидео: держать за руку

Их осталось трое – Мичи, Лили, и Хидео. Последнему было немного не по себе от осознания, что все друзья и знакомые Мичи разошлись, оставив их здесь втроем. Чем они будут заниматься? О чем разговаривать?..

Было странное ощущение, словно бы все, что Хидео видел до этого, было лишь прелюдией к основному событию, зато теперь, когда основная масса людей разошлась по домам, у них начнется настоящая вечеринка.

– Наверное, нам тоже пора разойтись? – спросил он, склонившись к Мичи.

– Нет-нет, останьтесь! – попросила Хамада, цепляясь за его руку. – У нас есть еще немного времени.

– Ты собираешься находиться здесь до самого закрытия?

– Почему нет?

В ответ Хидео лишь кивнул. Временами он совершенно не понимал Мичи – она была для него загадкой, которую он никак не мог разгадать.

– Пойду-ка я тоже, освежусь в уборной, – проговорила вдруг Хамада, вскакивая со своего места.

От духоты в помещении она раскраснелась, на лбу выступили бисеринки пота. Хидео и сам не заметил, как тоже вспотел. Здесь было очень душно – закупоренное пространство, в котором постоянно кто-то двигался, ходил из стороны в сторону, танцевал под легкую музыку или просто активно жестикулировал, сидя за своим столиком.

Только Лили сидела рядом совершенно неподвижная. Она словно ждала, когда ее отпустят, но уйти сама без разрешения не решалась. Жестким взглядом она буравила стол перед собой, еще немного, и Лили могла бы прожечь там дыру размером с монету.

– Рокэ-сан…

Она подняла на него встревоженный взгляд.

– …Ты какая-то угрюмая. Где твой боевой настрой?

Ему не стоило этого говорить, ему даже начинать разговор с ней не стоило – она ведь с самого начала дала ему ясно понять, что их беседа не приведет ни к чему хорошему. Она просто не в состоянии сейчас сталкиваться с Хидео.

И все же он это сказал, при чем произнес без запинки, без дрожи в голосе, будто они с