Когда открылась дверца самолета, мне на секунду показалось, что действительно прилетел сам президент. Первыми из самолета вышли телохранители Генри. Насчитав их с полдюжины, я бросил это занятие.

"Как их много", — сказала Нэнси Тан, официальный переводчик китайского правительства, когда агенты секретной службы США веером рассеялись по летному полю. По-видимому, их было чрезмерно много для столь тщательно контролируемой страны, где безопасность американского государственного секретаря была и без того абсолютно гарантирована его хозяевами.

Затем в сопровождении своей жены Нэнси и двух детей, Дэвида и Элизабет, по трапу самолета спустился сам Генри. После теплых приветствий у борта самолета семья Киссинджера села в официальную черную машину и в облаке пыли удалилась в направлении правительственной резиденции для гостей, расположенной на восточной окраине Пекина.

Именно — "в облаке пыли". Несмотря на все историческое великолепие Пекина, месяц, проведенный там, напомнил Барбаре и мне жизнь на 7-й Восточной улице в Одессе, штат Техас, в 1948 году. Как и техасская Одесса, столица Китая расположена в центре огромной равнины. Когда начинается ветер, из-за пыли, подымаемой с немощеных окраинных улиц, видимость резко ухудшается. Цвет шерсти нашего спаниеля из натурального золотистого стал тускло-серым. Я простудился; возможно, причиной болезни была та же пыль или же она ее обострила.

Мы приехали в резиденцию для гостей, где остановились Киссинджеры. Генри был оживлен и обменивался любезностями с китайскими хозяевами. Я видел его таким и в других случаях. Всегда, когда он был в центре внимания, казалось, что государственный секретарь оживлялся и был похож на политического кандидата, обрабатывающего толпу избирателей.

Чтобы сберечь время на разъезды и не пробиваться сквозь миллион велосипедистов, которые заполняли улицы между американской миссией и штабом Киссинджера, Барбара и я временно поселились в близлежащей резиденции для гостей. Один из наших китайских хозяев намеренно напомнил, что нам отведены апартаменты в резиденции № 18, в которой останавливался президент Никсон во время своего первого визита в Китай в феврале 1972 года.

Эти дома для гостей были удобны, но не отличались роскошью. Как и большинство гостиниц в Китае, они были снабжены всем, что могло бы понадобиться иностранному путешественнику в Китае: ручками, чернилами, писчей бумагой, купальными халатами, домашними туфлями, косметикой, даже зубными щетками и пастой. В свободную минуту перед нашим первым официальным выходом Барбара присела, чтобы написать письмо домой. Она написала адрес на конверте и собралась наклеить на него китайские марки, которые почти никогда не покрываются клеем с обратной стороны. Не обнаружив клея, она воскликнула: "Все есть, кроме клея!" В этот момент в комнате находились только два человека — Джон Xолдридж и я. Тем не менее на следующий день бутылочка с клеем стояла на столе.

В программу визита Киссинджера входили переговоры на высоком уровне — с заместителем премьера Дэн Сяопином и министром иностранных дел Цяо; встречи, которые дали мне редкую возможность почерпнуть информацию о текущем развитии китайско-американских отношений. Как я понял после четырех недель пребывания на своем посту, такая информация до посла в Китае практически не доходила.

Проблема осведомленности не возникала потому, что сотрудники аппарата Генри в Вашингтоне не хотели делиться тем, что они знали. Но это касалось не одного меня: другие дипломаты в Пекине, по-видимому, также в равной степени испытывали голод на факты, предположения и даже слухи о том, что происходит на самом деле. Дипломатическую жизнь в Китае окутывала плотная завеса секретности, и после того, как Киссинджер отбыл в США, мои дни оказались заполненными визитами других послов, жаждавших выудить у меня любую информацию.

Согласно теории, выдвинутой послом Непала, вновь назначенный посланник в Пекине обладает некоторыми преимуществами. Он называл это "свежей перспективой". "Я здесь уже десять лет, — заметил он, — и думаю, что в результате знаю меньше о китайцах, чем когда приехал".

Иностранные дипломаты скоро узнавали, что китайская дипломатия довела до степени искусства умение пользоваться загадочной фразой. Подайте просьбу о встрече с высокопоставленным китайским официальным лицом, и вы можете получить отказ в трех видах, но всегда вежливо.

Во-первых, вам могут заявить, что встреча "не очень удобна". Это значит, что вы никогда не встретитесь с тем, с кем хотели.

Во-вторых, что ваша просьба "в принципе" может быть принята. Смысл этого: ждите, затаив дыхание.

В-третьих, вам могут сказать, что такая встреча "возможна, но ее подготовка может занять некоторое время". Поскольку китайцы измеряют время иным способом, чем нетерпеливые европейцы, "некоторое время" может означать все что угодно — от 5 до 20 лет.

Как и другие послы, работавшие в Пекине, я вскоре обнаружил, что существует несколько разновидностей "китайской стены". Невозможно, например, просто позвонить и попросить китайского официального представителя о встрече, чтобы обсудить какую-нибудь международную проблему. Там действует правило: "Не звоните нам, мы позвоним вам сами".

Эта "стена" особенно обескураживала тех, кто приезжал в Китай с целью узнать страну и ее людей. Если в дипломатии и есть какой-то смысл, то он состоит в налаживании контактов. Однако у китайской бюрократии подход иной.

Так, вскоре после нашего приезда в Пекин туда же прибыла из США группа медицинских экспертов. Ее интересовала тропическая болезнь шистосоматоз, или улиточная лихорадка. Поскольку эта болезнь в Китае очень распространена, все, что эксперты узнали бы о ней, было бы в интересах самих китайцев. Во всяком случае, мне как американскому послу дело представлялось именно таким.

Китайцы тепло встретили членов делегации. Они организовали для них обширную программу специальных обзорных экскурсий и щедрых на яства банкетов. Дни проходили, американские эксперты знакомились с достопримечательностями и набирали вес от хорошей еды. Однако цель их визита оставалась недостижимой. Они получили возможность увидеть Великую китайскую стену, "Запретный город" [47], но только не то, ради чего приехали в Китай. Только после многочисленных просьб — а в конце концов и жалоб — китайские бюрократы сдались и разрешили американцам исследовать местных улиток.

С точки зрения китайцев, иностранцы прибывают в их страну для того, чтобы узнать только то, что им позволят хозяева. Их обычный прием сводится просто к тому, чтобы ограничить доступ приезжих к источникам информации; но для особых гостей, таких, как Киссинджер, у них есть свои варианты "потемкинских деревень".

В конце пятидневного визита Киссинджера для его семьи была организована поездка в знаменитый своими вышивками город Сучжоу, расположенный на полпути между Пекином и Шанхаем. Мы все вылетели из Пекинского аэропорта на двух английских "трайдентах", предоставленных нашими хозяевами. Линн Паскоу из нашей миссии посетил этот город за неделю до этого, сопровождая группу президентов американских университетов.