К с а н а. Знаю. Вы уже один раз были в редакции… А сегодня я узнала вас даже из соседней комнаты, когда вы тут шумели…

Д у б р о в с к и й. Очень рад, что меня узнают по голосу, как Робертино Лорети… Но я, как вы видите, не мальчик и, как вы знаете, не певец… Я незаслуженно оскорбленный деятель культуры, Дубровский… Богдан Дубровский…

К с а н а. И что же вы хотите?

Д у б р о в с к и й. Видите ли, мой тезка в одноименной опере в трудные минуты жизни обращался к маме: «О, дай мне забвенье, родная…» Я сирота, и мне не к кому обращаться. Но я рос в коллективе и имею все основания обратиться к общественности… Я не прошу забвения, нет, я прошу справедливости… После выступления вашей газеты я… морально затоптан, разбит творчески. Иногда мне кажется, что я уже не существую, что вместо меня движется мемориальная доска с надписью: «Здесь жил, дышал и боролся Богдан Дубровский».

К с а н а. Послушайте, Дубровский, никто не собирался вас уничтожать ни морально, ни тем более физически… Все это чепуха и пустые разговоры…

Д у б р о в с к и й. То есть как это — чепуха, позвольте… «Печать — это оружие…» — я не спорю, но… со всяким оружием надо… обращаться осторожно, иначе может быть катастрофа… Перед вами жертва неосторожного обращения с печатью…

К с а н а. Вы так думаете?.. А вот наш корреспондент, по заданию редакции, еще раз на месте тщательно проверил все факты… И выяснилось, что это вы — директор гастрольной труппы лилипутов — неосторожно обращаетесь с печатью среднереченской филармонии… Выяснилось, что это вы морально и материально ущемляете ваших лилипутов, что вы эксплуатируете их…

Д у б р о в с к и й (перебивая). Я эксплуатирую?.. Я, который создал лилипутам все возможности роста?..

К с а н а. Кроме того, к нам поступило много писем… Нам писали, что всюду, где вы появлялись — в клубах, на открытых площадках, — вы насаждали халтуру, зрители возмущались…

Д у б р о в с к и й. Клянусь — чистейшая диффамация! Лилипуты исполняли отрывки из венских оперетт… Убей меня гром, зал дрожал от аплодисментов, районные организации носили их на руках, швейная фабрика изготовила всем вечерние туалеты из отходов лавсана, — так публика, массы, народ оценили искусство, а ваш корреспондент…

К с а н а. Послушайте, Дубровский…

Д у б р о в с к и й. Знаю… Вы скажете: лилипуты — это мелко и не отражает… Не спорю… Но где? Покажите мне, где этот ансамбль гулливеров, который полностью отражает?

К с а н а. Я не собираюсь спорить с вами о задачах искусства. Просто ваша предпринимательская деятельность…

Д у б р о в с к и й. О!.. Вот где ошибка… Какой я предприниматель?.. Боже мой! Если б я мог это предвидеть… я бы… я бы застрелился в день конфирмации… (Наливает воду из графина.)

К с а н а. Успокойтесь, все это не так трагично… Если вы захотите работать по-настоящему, то… мне кажется, вы… человек не без способностей…

Д у б р о в с к и й. Спасибо за устный комплимент, но я предпочел бы, чтоб он был напечатан… Миллионы людей вы оповестили через печать, что Богдан Дубровский хапуга, ловкач и последний черт знает что на континенте, а… о его способностях вы сообщаете устно, с глазу на глаз… Простите, но… это не адекватно…

К с а н а. Дело в том, Дубровский, что ваши способности вы направили не в ту сторону, не на добрые дела…

Д у б р о в с к и й. Извиняюсь, я… не баптист…

К с а н а. Вы меня не поняли… Я имею в виду дела полезные, нужные обществу, людям, а не только вам одному… Короче — поскольку факты подтвердились, никаких опровержений мы не дадим.

Д у б р о в с к и й. Боже мой, зачем опровержения?.. Я знаю, ваша газета — это… это областной орган справедливости, она… она выше опровержений, но… обыкновенную бумажку, справку в несколько строк, где периодической печатью удостоверяется, что предъявитель сего, Богдан Дубровский, действительно есть… простой, советский человек. И все… все!

К с а н а. И справок таких мы тоже не даем… Вот когда вы займетесь настоящим, полезным делом, вам дадут характеристику… по месту работы.

Д у б р о в с к и й. Боже мой, где я?.. В редакции или в детском саду?.. Вы же… дитя!.. Я бы мог достать себе такую характеристику с места работы, что вы поставили бы мне при жизни памятник, с двумя фонарями по бокам. Но я… Богдан Дубровский… Я не хочу озеленять свою биографию пышными липами… Если верить этим характеристикам, то все человечество делится на две категории — морально устойчивых и неустойчивых… Да, я пока неустойчивый, — ну и что с того?.. А может быть, во мне спит Коперник, а?.. До этого им дела нет… Лишь бы я посещал семинар и аккуратно платил членские взносы… Вот вы, работник печати, человек с фантазией, — вы можете себе представить, чтобы… Эйнштейн аккуратно платил членские взносы?..

К с а н а (смеясь). Может быть, Эйнштейну и не следует, но вот вы, вы, Дубровский, обязаны… И не только взносы, это полбеды, но платить своим лилипутам, соблюдать финансовую дисциплину… Вот когда в вас проснется Коперник, тогда вас от многого освободят, а пока…

Д у б р о в с к и й. Пока… мне очень плохо… (Устало опускается в кресло. Пауза.) Я могу говорить с вами, как с младшей сестрой?..

К с а н а. Говорите… хотя я и не вижу в вас старшего брата…

Д у б р о в с к и й. Я вам так скажу, Ксаночка…

К с а н а. Ксана Георгиевна.

Д у б р о в с к и й. Возьмите перо, и я продиктую вам некролог… Он будет начинаться так: «В расцвете творческих сил… советское искусство потеряло…»

К с а н а. Довольно, Дубровский, я не знаю, что потеряет искусство, но я… я уже потеряла с вами много времени. Хватит. Меня ждут…

Д у б р о в с к и й. Постойте… Еще три минуты… Когда звучит реквием, не смотрят на секундомер… Я вам говорю, мне плохо… Я затравлен, загнан, как бильярдный шар сильным ударом в угол… Стоит только дунуть, и я упаду в лузу… Мне… мне нужна поддержка.

К с а н а. А что мы можем сделать?.. Пусть ваш коллектив…

Д у б р о в с к и й. Какой коллектив? Вы думаете, лилипуты — это божьи коровки?.. Это… таежные комары!.. Они могут загрызть насмерть. От них одно спасение — бегство… И я бежал, бежал, бросив им всю документацию, кассу — все, все до последнего пенса… Я решил изменить маршрут, сменить жанр и охватить всю область художественным словом. Я уже задумал композицию «Выхожу один я на дорогу…», как вдруг — выстрел в спину — ваша статья… Теперь я конченый человек… На что я способен?.. Мне никто не верит…

К с а н а. Почему?.. Я верю…

Д у б р о в с к и й. Вы?.. Вы верите, что я еще смогу работать в искусстве?..

К с а н а. Зачем в искусстве?.. Мне кажется, что вы… человек энергичный, настойчивый, с инициативой…

Д у б р о в с к и й. Боже мой!.. Если б эти слова на бланке редакции…

К с а н а (продолжая). Правда, немного развязный, но… мне думается, вы могли бы работать… агентом госстраха, затейником в