что по особому прайсу «что-нибудь придумают». А я… разрывалась между больницей и церковью. Вымолила ему еще три года… Только нам с ним и известно, какие это были три года… — выпалила почти на одном дыхании, сглотнув тягучий солоноватый сгусток, застрявший поперек горла.

Внезапно мерседес замедлил свой ход. Я вся скукожилась под его пристальным тяжелым взглядом, сжала дрожащие пальцы в кулаки, стараясь перевести дыхание и не разреветься. Никогда не делилась этими подробностями.

— Почему мне ничего не сказала? Я думал, вы уехали, потому что его уволили, — севшим голосом.

— Я… не знаю даже… как описать свое состояние… Ведь это моя ложь чуть не довела папу до могилы… Я бы не пережила, если бы он тогда ушел… Вина бы сожрала. Ведь знала же, что у него больное сердце… Был микроинфаркт… А я так наплевательски отнеслась. Врала… Врала… И довралась…

Кирилл молчал, очевидно, ожидая продолжения.

— Я расскажу все по порядку… — судорожно втянула воздух, переходя к своему непростому повествованию. — В тот день я собиралась ехать к тебе на выходные, и заранее придумала легенду, что нам с Ксюшей надо в Москву по школьным делам.

— Не сомневалась — папа, как обычно проведет выходные в интернате, даже не заметив моего отсутствия. А его накануне уволили… Отец остался дома, и предложил проводить меня до вокзала. Разумеется, никакой Ксюши там не было… Мы начали спорить. А дальше… Начался какой-то треш… Орали друг на друга… Папа посадил меня под домашний арест, а я в сердцах бросила — все равно уеду к тебе…

— Что в итоге? — спросил, до хруста стягивая кожу на рулевом колесе.

— Мне удалось увидеть папу только спустя дней десять, когда его перевели из реанимации в обычную палату, — смочила пересохшие губы кончиком языка. — Знаешь, какими были его первые слова, адресованные мне? — надтреснуто рассмеялась.

Воронов вновь промолчал.

— Только через мой труп… Вот что он сказал, вернувшись с того света. Одной фразой поставил крест на наших отношениях… Да вообще на всех моих мечтах! — судорожно сжала губы.

— Прости, Кирилл… Я была смертельно напугана. Не знала, что делать. Умом понимала, должна все тебе объяснить… Но как? Боялась, если он увидит тебя… Нас вместе… Подумает, что мы… Я струсила… Как представила, чем все это может закончиться… Прости меня. Я уже однажды потеряла маму…

— Ты могла бы хотя бы сказать мне причину… — натянутым, словно тетива голосом.

— Мы оба знаем: эта причина тебя бы не остановила. Ты бы попытался сам с ним все разрулить…

— Я бы что-нибудь придумал… — загробным шепотом.

— Нет, Кирилл! Ты не понимаешь!!! — внезапно перешла на повышенные тона. — И никто не смог бы меня понять…

— Может, хоть сейчас на хрен всё объяснишь? Чем ты руководствовалась, когда вычеркивала меня из своей жизни?

Сделала пару глубоких вдохов, пытаясь размять затекшую от напряжения шею. Покачала головой, в надежде унять болезненную пульсацию в висках.

— Я сама не сразу поняла… Это началось после смерти мамы. Какая-то маниакальная опека. Даже мои отношения с Димкой папа, сперва, воспринимал в штыки. Но он знал Диму с первого класса! За ним вообще не наблюдалось косяков. Со всех сторон положительный! И даже после почти года отношений никаких совместных ночёвок и прочего. Это даже не обсуждалось… И я приняла правила игры. Просто замалчивала. Все замалчивала. Ну, а ты… Тебя он считал… Ну… — не хотела пересказывать, какими ужасными словами отец клеймил Кирилла.

Словила пристальный мрачный взгляд Воронова, ужаснувшись тому, каким бледным и безжизненным казалось его мужественное лицо в свете луны.

— Я написала то сообщение, чтобы выиграть время. Надеялась, мы уедем, ему станет лучше, все вернется на круги своя… Вынашивала план убедить отца, отпустить меня учиться к девчонкам в Москву. Может, не сразу… Ведь можно было рассмотреть варианты перевода и со второго или третьего курса… Верила, для нас это не конец… — грустно улыбнулась. — Но перед школьным выпускным случился еще один инфаркт. Частичная парализациях. Тогда же от Ксюши я узнала, что ты уехал учиться в Европу. Наши пути окончательно разошлись…

Я ждала от Кирилла хоть какой-то реакции… Видела, ему определенно есть, что сказать, однако, разорвав зрительный контакт, Воронов начал парковать машину в абсолютно незнакомом для меня месте.

Глава 29

Только сейчас обратила внимание, что мы находимся на территории коттеджного поселка, на парковке перед высоким брусчатым забором.

Открыв передо мной дверцу автомобиля, Кирилл достал с заднего сидения два полных пакета, очевидно, набитых провиантом, и, открыв ворота электронным ключом, подбородком указал мне идти за ним по плохо освещенной лужайке.

— Что это за место? — поинтересовалась рассеянно.

— Портал в прошлое. На очень много лет назад… — тихо отозвался Кирилл, проводя меня по обширной территории двора, по периметру которого располагалось несколько внушительных деревянных построек.

Оказавшись внутри самого дальнего домика, я машинально втянула ноздрями запах свежей древесины и каких-то душистых трав. Обонятельные рецепторы явно остались довольны этой сказочной смесью ароматов.

Тем временем, Кирилл включил свет, принимаясь раскладывать по пустующим полкам содержимое пакетов, пока я осматривалась в незнакомом месте, где все, от пола до потолка, было отделано добротным брусом.

— Садись! — он указал мне на кожаный диван в самом углу. — Я пока что-нибудь приготовлю на скорую руку. Ты, ведь, наверняка, без ужина?

— Я не голодна… Кое-что перекусила перед выходом из дома, — пожала плечами, стараясь разобрать по напряженному выражению лица Воронова, что у него в голове.

— Ну, что ж… — он протянул мне бутылку с морсом, а сам, вернувшись к столешнице, неуловимым движением фокусника, вытащил из недр шкафа бутылку красного вина и пузатый бокал.

— Ты собираешься пить? — удивленно скосила брови, глядя на то, с какой легкостью Кирилл с помощью штопора разделался с пробкой, плеснув себе кроваво-красный напиток.

— Для храбрости! — со скабрезной улыбочкой мой спутник подмигнул, падая на другой конец дивана.

— Я думала, ты ничего не боишься… — сделала большой глоток брусничного морса.

— Сегодня особенный вечер. — Когда наши взгляды пересеклись, его глаза вспыхнули каким-то маниакальным блеском.

— Но как ты сядешь за руль? — заторможено поинтересовалась, когда Кирилл за пару глотков осушил половину бокала.

Потянувшись к бутылке, он подлил себе еще. Завороженно наблюдала, как его полные губы мягко коснулись прозрачного стекла. Кончиком языка я машинально смочила свои. Облизнулась.

— Я сегодня не сяду за руль, — глухо прозвучал его ответ. — Лебедева Алина же вернулась… — добавил порочным шепотом, не переставая на меня смотреть.

Закатила глаза, борясь с накатывающим волнением. Однако, судя по тому, как горели мои щеки, кровь уже давно прилила к лицу,