Шрифт:
Закладка:
Выйдя от нее на улицу, они переглянулись, и внезапно, ни с того ни с сего, все, что происходило в их жизни прежде, показалось полнейшей чепухой. Танцы, девицы, тачки, школа, которая не учила их ничему путному, бесцельно прожитые за киношками, руганью, пикниками, гонками дрегстеров, футболом и всем таким прочим дни казались до ужаса несущественными по сравнению с головоломкой, частью которой они стали.
–«Шу… дай»?– Арчи посмотрел на Фрэнка.
–И еще слово там было: «музуз»– что это?
И они отправились к однокласснику, с которым прежде почти не общались. Звали его Арни Шугерман, и он объяснил им три вещи.
Когда они вернулись кЛилиан Гольдбош, они еще на подходе к двери поняли: что-то не так. Дверь была приоткрыта, и из нее доносилась классическая музыка. Они открыли дверь и заглянули.
Тело ее наполовину сползло с дивана на пол. Он бил ее тяжелым утюгом, и кровь была повсюду. Они вошли, стараясь не смотреть на нее, на то кровавое месиво, в которое превратилось ее лицо после того, как он снова и снова колошматил по нему в бессмысленном ожесточении, лупил и лупил без конца. Они подошли к телефону, иФрэнк набрал номер оператора.
–По… полицию, пожалуйста. Я хочу сообщить об… об… об убийстве…
Страх, который преследовал Лилиан Гольдбош по всему миру, много лет; страх, от которого она на короткое мгновение освободилась, наконец, догнал ее и добавил к списку, которому нет конца. Она нашла ответ сопозданием на двадцать пять лет.
Единственное движение в комнате совершала маленькая птичка с дурацким длинным клювом, которая окунала его в воду, выпрямлялась, а потом, как бы против воли, наклонялась и выпрямлялась, снова и снова, снова и снова…
Съежившись в переулке, где его вскоре найдут, Виктор Рорер уставился в пустоту безумным взглядом. Глазами, огромными как два золотых солнца. Глазами, которые больше ничего не видели.
Не видели прошлого – детства, когда его обзывали. Когда его родители, два забавных человечка, говорили со странным акцентом. Когда у него не было из-за этого друзей.
Из-за мезузы на косяке. Из-за маленького священного предмета на косяке, из-за трубки, в которой лежал клочок пергамента с двадцатью двумя строчками на иврите.
Спрятавшись за мусорными баками, сочившимися вонючей жижей, Виктор Рорер сидел, подобрав колени к груди в позе эмбриона. Внутри Виктора Рорера воцарилась тишина. Впервые за долгое время, полное визга, и рева, и воя сирен в черепе, который не мог от них защитить.
Виктор Рорер иЛилиан Гольдбош, два еврея, два беглеца, и вэтот послеполуденный час вДетройте…
…оба ответили своими жизнями на вопрос, задать который так боялись два старшеклассника, которые только сейчас начали подозревать, что…
… когда наступает ночь, спасения не будет никому.
В ВР-крыле строжайшего режима «Нового Алькатраза» нет освещения. Да оно и не нужно. Заключенных кормят аэробиологическим методом: пять раз в день в камерах распыляют смесь микроскопических частиц питательных веществ, пыльцы, поглощающих бактерии спор, чистящих веществ и депиляторов. Все отходы превращаются в гель, собираются в комки и высасываются из зоны нулевой гравитации сквозь вытяжные отверстия в стерильном, белоснежном полу из пирекса. Немногие предметы обстановки: пухлые кресла, светильники-ночники, образцы планетных грунтов, пиалы для сакэ – свободно плавают в воздушных потоках, разгуливающих по камерам.
Эти артефакты некриминального происхождения хранятся в камерах. По большей части они являются собственностью охранника ЭммануэляВ.Бёркиса, коллекционирующего бытовые безделушки прошлых веков. Их загрузили в лишенные гравитации камеры строжайшего режима вместе с отбывающими пожизненный срок, возвращающими долги обществу заключенными, поскольку с местами для хранения в стопроцентно автоматизированном «Новом Алькатразе» изрядная напряженка. Получив должность надзирателя на Скале, Бёркис помимо пристойного жалованья от Департамента Исполнения Наказаний правительства Соединенных Штатов получил практически неограниченные возможности заниматься своим хобби. Скала – место уединенное и тихое.
Отбывающие пожизненный срок не жалуются на плавающую по камере мебель. Они и сами плавают вместе с ней. Они существуют в загробной виртуальной реальности, видят свои особые сны, покачиваясь и медленно вращаясь на шаловливых сквозняках, вечно гуляющих в крыле строжайшего режима. Они отбывают свой пожизненный срок, зависнув в забытьи невесомости, становясь год от года все более округлыми, но теряя при этом естественный цвет кожи. Они ударяются о стены, они застревают в местах, где вертикальные плитки сходятся с потолком – и только для того, чтобы рано или поздно, ночью или днем (между которыми, собственно, нет никакой разницы) преставиться в разгар своего особого сна. Одна лишь смерть, которая оттягивается насколько это только возможно, дабы удовлетворить жаждущее возмездия общество, способна пересмотреть условия приговора. Пересмотреть в сторону перемещения их в место (процитируем строки универсального приговора) «гораздо ужаснее, чем тот ад, в котором они отбывают свое заключение». Мы ведь гармоничная нация, да?
Чарли кормил кур на заднем дворе, когда услышал, как визжит Робин. Он уронил жестяной таз с просом и, спотыкаясь и падая, бросился обратно в ресторан.
Ворвавшись в зал через дверь за стойкой, он увидел, как четверо посетителей срывают сРобин ее одежду. Они опрокинули ее навзничь на один из столиков, и один из закованных в кожу байкеров уже сорвал с нее блузку. Передник висел у нее на локте. Другой байкер раздвинул ей ноги и уже расстегивал ширинку своих кожаных штанов в обтяжку. Самый низкорослый из этой четверки, с выбритой левой стороной головы, вспарывал юбку Робин чем-то вроде ножа для разделки рыбы.
Четвертый сидел за стойкой спиной кЧарли, присосавшись к бутылке пепси-колы.
Они вошли и заказали субботнее блюдо из курятины. Чарли сказал, что пойдет и приготовит заказ, но Робин попросила его выйти и покормить кур. «Цыплята и печеньки от Лумшбогена» на шоссе №5. Чарли поцеловал жену, улыбнулся приветливым байкерам, выстроившим два своих «Харлея», «Индиан» и«Мотто Гуцци 750» вряд перед входом, и вышел на задний двор. За кудахтаньем кур он не сразу услышал крики жены.
Тип за стойкой услышал Чарли и крутанулся на барной табуретке, не отнимая бутылки ото рта. Тыльной стороной ладони Чарли ударил по донышку бутылки, вогнав ее горлышком в рот байкеру. Горлышко вышло наружу чуть выше затылка. Байкер успел вскочить, но тут же опрокинулся на остальных троих, пытавшихся изнасиловать жену Чарли.
Падая, он зацепил коротышку с наполовину бритой головой – того, что приехал на «Амбассадоре 750». Тот пошатнулся, и его нож для разделки рыбы вонзился в живот Робин. Та вскрикнула еще громче прежнего.
Чарли схватил тесак, которым они разделывали кур для субботнего блюда, и выскочил из-за стойки. Еще проходя спецназовскую подготовку вФорт-Беннинге, он случайно проговорился, и его однополчане дразнили его теперь ненавистной кличкой, которую присвоили ему еще на детской площадке. Они звали Чарли Лумшбогена «Чарли Пунш-Буги», и он попал под пятнадцатую статью за то, что избил двоих соседей по казарме.
