Шрифт:
Закладка:
- Какая грустная история, - вздохнула она. – Как это несправедливо со стороны Высших Сил забирать у любящего человека его вторую половинку! И ребенка! Это произвол!
И она забавно топнула ножкой, вызывая прилив нежности у меня в душе.
- В этом мире существуют тысячи несправедливых вещей, на ход которых вы никогда не сможете влиять, леди Нортдайл. – С этим ничего не поделать. Таковы законы мироздания.
- Дурацкие законы, - буркнула она себе под нос. – А что же ваш отец? Он оправился от смерти своей Хельги?
- Знаю я одну земную песню… Начинается она со слов: «Не прожить нам в мире этом, не прожить нам в мире этом без потерь». Это истина. И эта скорбная истина жизни совершенно одинакова во все времена, независимо от мира, в котором мы живем. Самая горькая таблетка, которую нам дает жизнь – это вновь научиться жить и смотреть на этот мир после того, как ты потерял того, кто тебе дорог. Оправился ли отец? И да, и нет. Ему было ради кого жить и ради чего. Времена тогда были суровые, долго горевать не вышло бы. Только вот больше он не женился, и даже спустя много лет после маминой смерти, ее шкатулка хранилась в его покоях. Как думаете, что там лежало?
- Драгоценности вашей мамы? – предположила она.
- Нет. Хотя кое-что отец хранил, но в другом месте. А в той заветной шкатулке хранились разные памятные для них обоих мелочи и письма, которые они писали друг другу.
Она в изумлении распахнула глаза, затаив дыхание, а потом с улыбкой посмотрела на море.
- У моих родителей тоже была такая шкатулка. А теперь с годами она превратилась в здоровенный короб. Скоро, наверное, для этого короба понадобится отдельная комната.
И она засмеялась так же заразительно, как и сотни лет назад. Я поддержал ее, и наш смех пронесся над рокочущими волнами моря, затихая вдали.
- А кто это тут ржет так, что слышно аж в соседнем княжестве, а-а? – услышали мы голос позади нас, и обернувшись, я увидел того самого странного мужика в чудаковатом блестящем костюме с перьями и хохломскими узорами, за которым мы вместе с моим псом наблюдали на главном городском пляже.
- Ну, это мы, как ты выразился, ржем, и что с того? – ответила ему Герда.
Судя по равнодушному взгляду, которым она окинула этого модника, мужчина был ей знаком настолько, что его наряды ее уже не удивляли.
- Да, ничего, - ответил ей этот стиляга. – Как прекрасно, что всем вокруг весело! И мне тоже весело! А знаете почему?
- Почему? – задал я вопрос.
- Кхм, - хохотнул он в кулак. – Потому, что я уже прибухнул, ха-ха. – Счастливо оставаться, дети мои!
И махнув рукой, он отправился куда-то, насвистывая по пути мотивчик одной песенки с весьма похабным содержанием.
- Это что сейчас было?
- А это, лорд Нордвинд, явление маэстро цифр и знаний простому темному люду. Знакомьтесь – Джеран Мирайл, профессор математики, магических расчетов и аналитики. Брат моей невестки. Тот самый мужчина, которого не для вас, куриц, мать орла растила. Говорить о нем можно бесконечно, но лучше один раз увидеть, и забыть его у вас уже не получится.
- М-да, действительно, - пробормотал я себе под нос, все еще находясь под впечатлением от этого индивидуума. – Леди Нортдайл?
- Да?
- А вы не желаете вернуться в зал и снова подарить мне танец? А может быть и два?
Бросив на меня кокетливый взгляд из-под ресниц, она расцвела в обезоруживающей улыбке.
- Идемте, лорд Нордвинд. Там где два танца, там и третий…
***
Герда
Рассветное солнце медленно поднималось из-за гор, прогоняя прочь с неба ночную тьму. Угасающие точки звезд стали едва заметны на светлеющем небосклоне. Небо из иссиня-черного постепенно становилось золотисто-розовым. Стоя у окна, я наблюдала рождение нового дня, мысленно то и дело возвращаясь к прошедшему балу дебютантов. Меня переполняло небывалое волнение, отчего, вернувшись с бала незадолго до рассвета, я не смогла уснуть.
Мне не хотелось в этом признаваться, но Эрик Нордвинд запал мне в душу, как бы я этому не противилась. После предательства Дарэна, я обещала самой себе, что больше никто не сможет меня очаровать. И что же? Под натиском обаяния лорда Нордвинда, который был мне едва знаком, все мои обещания самой себе потерпели крах. Я ругала себя за то, что поддалась этому чувству, отрицала это до последнего, но стоило признаться хотя бы самой себе в том, что я неравнодушна к Эрику, с которым мы пока так и остались на «вы». Так мне казалось, что я сохраняю дистанцию с ним и не поддаюсь чувствам. Но позже я поняла, что это не работает, когда прощаясь с ним, поймала себя на мысли, что уже с нетерпением жду следующей встречи. «Герда, так нельзя!» - кричала я самой себе мысленно, но что это могло изменить? Проще, наверное, остановить цунами.
Хуже всего было то, что ни Идэн, ни Виэль, ни Дарэн при первом знакомстве не вызывали у меня и сотой доли того шквала эмоций, который пробуждал во мне Эрик всего лишь парой невинных фраз. А когда он отдал мне свой сюртук, принявшись его застегивать и сетуя, совсем как папа или мама, что у меня душа нараспашку, я обомлела, потеряв дар речи. Не припомню, чтобы кто-то из моих бывших молодых людей когда-либо совершал что-то подобное. В этой, казалось бы мелочи, в этом его жесте крылось проявление заботы обо мне и искреннее беспокойство. Только вот, с чего бы это? С
