У меня разрывается сердце. Потому что ради Хадсона я бы сделала все – все что угодно. Кроме этого. Какие бы страдания ни доставляли ему его магические таланты, есть то, чего он не учел. Хотя его сила может когда-нибудь в будущем надломить его, нет гарантии, что это обязательно произойдет. И поскольку рядом с ним всегда буду я, его пара, то, что бы ни случилось, у меня будет возможность помочь ему вновь обрести себя. Но, если я лишу его этих его способностей и кто-то попытается убить меня – и сумеет это сделать, поскольку у него больше не будет его дара – вот тогда его душа не сможет пережить боль от потери пары, кто бы ни пытался помочь ему собрать осколки. Я знаю это наверняка – потому что я чувствовала бы себя так же, если бы мы с ним поменялись ролями и что-то произошло с ним самим.

Когда вы сопряжены, это значит, что вы прикрываете и поддерживаете друг друга. Всегда. И я буду носить Корону до скончания времен, если это будет необходимо для спасения моей пары.

Как бы то ни было, сейчас не время пытаться убедить Хадсона, что я права. Потому что сейчас мы оба валимся с ног от изнеможения. Но я вижу, что он ждет, чтобы я согласилась положить конец его мучениям, а сама я уверена – впервые со дня нашего знакомства, – что разочарую его.

И я совершенно не представляю, что нам теперь делать.

Глава 33. Порой перерыв на кофе бывает роковым

Должно быть, он видит мой отказ на моем лице, потому что его плечи опускаются.

Но через секунду он расправляет их, и у него делается непроницаемое лицо – то, которое он показывает остальному миру. Даже его глаза, которые в последние дни всегда смотрели на меня с нежностью, ничего не выражают.

– Хадсон…

– Все в порядке, – говорит он, и его улыбка, когда он заправляет волосы мне за ухо, полна печали. – Как насчет того, чтобы немного поспать?

Я хочу возразить, хочу сказать, что надо бодрствовать, пока мы не решим эту проблему. Но, по правде говоря, я так устала, что в голове у меня туман и я уже ничего не соображаю. Так что, возможно, сон – это именно то, что нам нужно, прежде чем мы опять попытаемся разобраться в этом вопросе.

Бог свидетель, способность мыслить яснее нам бы не помешала.

– Ладно. – Я хочу принять душ, но боюсь, что засну прямо стоя под струями воды. В конечном итоге я просто раздеваюсь до нижнего белья и ложусь в кровать. Хадсон присоединяется ко мне через пару секунд, и я засыпаю еще до того, как он накрывает меня одеялом.

Я сплю как убитая четыре часа и просыпаюсь только потому, что Хадсон садится в изножье кровати, держа в руках стаканчик кофе навынос.

Части меня хочется малодушно смотреть только на этот кофе в его руке – все лучше, чем снова наткнуться на тот убитый взгляд, который я видела в его глазах, когда мы ложились спать – но он достоин большего. Наши отношения достойны большего.

Поэтому я медленно и осторожно перевожу взгляд на его лицо – и вздыхаю с облегчением, когда вижу в его глазах привычную нежность и доброту. Я не могу не спросить:

– Ты в порядке? – Я совсем не уверена, что сама сейчас в порядке.

– Да, вполне. Удивительно, что могут сделать даже несколько часов сна.

Мне становится не по себе, ведь обычно Хадсон говорит с выраженным британским акцентом, когда бывает зол, и ругается на чем свет стоит. Что же это значит? Он что, притворяется, что с ним все в порядке, но на самом деле это не так? Или же он смирился с моим решением и пытается жить с ним?

И в том, и в другом случае это как удар под дых – ведь мне совсем не хотелось сделать ему больно, – и я не знаю, что мне делать, что говорить, чтобы он почувствовал себя лучше.

В конце концов он поднимает стаканчик с кофе, держа его так, чтобы мне пришлось постараться, чтобы до него дотянуться.

– У тебя есть пятнадцать секунд, чтобы проснуться и взять его, – поддразнивает меня он, – или я вылью его в раковину.

– Ты не посмеешь! – восклицаю я, хватаясь за спасательный круг, который он бросил мне. Который он бросил нам обоим.

– Ты так считаешь? – Он пытается встать, но я хватаю его и дергаю вниз, затем жадно тянусь к кофе.

– Давай его сюда! – говорю я ему.

Он с улыбкой протягивает его мне.

– Я искал в четырех местах, но, похоже, в Ирландии нелегко найти как «Доктор Пеппер», так и «Поп-Тартс». – Он держит в руке белый бумажный пакет. – Тут фруктовый салат, йогурт, кекс и сандвич из пекарни неподалеку.

– Из какой такой пекарни? – удивляюсь я, глядя в окно на утесы и бушующий океан – больше отсюда ничего не видно. А рядом есть только два дома, в которых поселились остальные. – Где она?

Он пожимает плечами.

– Ну, возможно, она находится не совсем неподалеку. Но я даю хорошие чаевые, и это решает дело.

– Ну еще бы. – Я закатываю глаза, поставив свой на удивление вкусный кофе на прикроватную тумбочку и взяв пакет. У меня слюнки текут – ведь я так давно не ела ничего, кроме «Поп-Тартс». Возможно, Хадсон прав – нельзя жить на одних «Поп-Тартс», как бы тебе того ни хотелось.

– А как насчет Мэйси и остальных? – спрашиваю я, поддев вилкой виноградину.

– Я заказал еду и им тоже, – отвечает он, отпив большой глоток воды из бутылки на комоде.

– Ты лучший, – говорю я с улыбкой, наконец начиная по-настоящему расслабляться. «Между нами все хорошо, – говорю я себе. – И с Хадсоном все в порядке. Возможно, нам действительно просто нужно было немного поспать».

Он наклоняет голову набок, как бы говоря: «Само собой».

– Я стараюсь.

Пока я ем, мы ни о чем таком не разговариваем – только об Ирландии, наших друзьях, о Сайрусе, – но как только я проглатываю последний кусок сандвича, Хадсон берет меня за руку.

– Нам надо поговорить.

Вот зараза. Плакал мой оптимизм. Как и моя способность нормально дышать. Потому что, хотя я поспала несколько часов, это не заставило меня передумать.

– Извини, Хадсон, но…

– Не беспокойся. – Он жестом останавливает меня. – Я не об этом.

– Тогда о чем? – настороженно спрашиваю я. – Хорошие разговоры никогда не