Белый дом тогда еще был белым, и речь шла о здании СЭВ…

Тяжко вздохнув, Виноградов поднялся со своего лежбища:

— Счастливо оставаться!

— Гуд бай.

Разогнувшись почти во весь рост — снайперы были главным кошмаром последних суток, несмотря на темень, рисковать не хотелось — капитан проверил, все ли на месте. Автомат, пистолет, подсумок с магазинами… Противогаз, нож, «черемуха»… Наручники, индивидуальный пикет. Штатный мегафон, немного жратвы и кое-что из тряпок засунуто в высвободившийся чехол из-под бронежилета — не тяжело и достаточно удобно.

Можно трогаться.

Под прикрытием обрушенных стеллажей Виноградов пересек вестибюль и оказался в одном из внутренних коридоров. Здесь было еще темнее, и тьма эта была доверху наполнена шепотом, сонными хрипами, скрежетом железа, потом и табачным дымом. Ориентируясь по редкой цепочке сигаретных огоньков, он двинулся вперед, стараясь ни с кем не столкнуться. В замкнутом, вместившем в себя десятки измученных людей пространстве это было почти невозможно, и пару раз капитана равнодушно материли.

Уже под конец пути он внезапно налетел на упершийся в живот ствол.

— Кто такой?

— Виноградов. Из отделения профилактики.

— A-а! Что слышно? — зашевелились где-то сбоку.

— Я с поста.

Кто-то разочарованно сплюнул, кто-то заворочался.

— Дур-р-дом!

Предстояло еще миновать галерею, соединяющую собственно здание с корпусами гостиницы…

— Саныч! Ты?

По сравнению с коридором тьма была уже не такой густой, и Виноградов почти без труда нашел старшину седьмого батальона:

— Здорово, герой дня!

— Тормознись! — Пахнуло перегаром, и капитан, присев в образовавшийся между телами промежуток, ощутил в руке теплый и, вероятно, не совсем чистый стакан.

— Выпьешь?

— Будь здоров! — Отказаться было неудобно, глицериновое пламя обожгло внутренности, оставив на языке миндальный привкус. Виноградов принял подмокший кусок хлеба и почти без отвращения заел:

— Ликер?

— Двадцать семь оборотов! Италия.

— Хорошо живете.

— Да вот… это самое… нашли. Имеем право?

— А кто спорит?

Он не кривил душой: старшина действительно имел право.

…Когда около полудня в толпе упал первый — парень в пальто и клетчатой кепке — никто толком ничего не понял. Дико завизжали женщины, все заметались, бестолково пихая друг друга, кто-то попытался приподнять залитую кровью голову убитого… Затем тело унесли подоспевшие санитары, и на некоторое время площадка, с которой в просвет между деревьями открывалась увлекательная картина боя, опустела. Но уже минут через двадцать постепенно место недавней трагедии заполнилось вновь, сначала подростками обоих полов, потом вездесущими мальчишками, потом дядями и тетями всех социальных слоев и возрастов.

— Уйдите! Граждане, уйдите отсюда! Тут только что человека убили!

Но охочие до зрелищ самоуверенные москвичи и не собирались реагировать на крики автоматчиков.

— Быстро отсюда! Я что сказал? Пошли отсюда все!

Самые активные и пьяные из толпы огрызались, в лучшем случае отшучивались, а симпатичная студентка с распущенными длинными волосами все пыталась дотянуться до ближайшего милиционера букетом недорогих цветов.

— Уйди, дура! Уйди! — чуть не плача от бессилия, хрипел сорванным голосом Виноградов. Сняв с плеча мегафон, он шагнул на открытое пространство:

— Граждане! Соотечественники! Здесь простреливаемая зона! Немедленно покиньте…

Закончить не удалось.

Первым, схватившись за лицо, откинулся навзничь пожилой мужчина. Стоящая радом с ним девушка в кожаной куртке стиснула руками пах и молча осела на асфальт. Задело и еще кого-то — капитан не видел, метнувшись обратно под прикрытие бетонного козырька.

— Снайпер!

Это были не шальные пули — прицельный огонь велся откуда-то сбоку, со стороны упрятанной среди высотных домов церквушки.

— «Королево», «Королево», я — «девятьсот седьмой»! — командир взвода уже вызывал по рации бронегруппу внутренних войск.

— Щас уходить будет… — услышал капитан рядом с собой негромкое бормотание. Повернувшись, он увидел прищуренный глаз и вмятую в винтовочный приклад щеку батальонного старшины. Черный ствол СВД казался абсолютно неподвижным.

Несколько секунд Виноградов вместе с соседом напряженно всматривался в узорчатые своды колокольни:

— А точно оттуда?

Выстрел!

Стремительный силуэт на мгновение вырос над выкрашенными в белое перильцами, перевалился через них и, почти не касаясь стены, рухнул на землю. Капитану даже показалось, что он услышал мокрый звук разбившегося тела…

— Й-а-а!

По позициям пронесся шквал радостных воплей и веселого мата…

И в этот момент на колокольне опять зашевелились:

— Еще один!

Выстрел… Выстрел… Выстрел…

Позже выяснилось: битый жизнью, афганскими моджахедами и кавказскими боевиками, старшина на этот старый трюк не «купился». Снайпер, в общем, рассчитывал верно, сначала подставил под огонь грязный армейский чехол с напиханным в него спальником, бронежилетом и прочим уже ненужным барахлом, а когда прошитое пулями «тело» обрушилось вниз и стрелки расслабились, попытался проскочить к лестнице. Но… Виноградов потом ходил смотреть: две пули — в руку и в затылок. Лица не разобрать, только старый офицерский камуфляж и кроссовки на рифленой подошве…

— Слышно что-нибудь?

— Да я сам с поста, — в очередной раз пояснил Виноградов. — Узнаю что — скажу.

— Ну давай. Будь здоров…

Пригнувшись, капитан по прямой перебежал галерею и скоро уже стоял на пороге бывшей парикмахерской, сейчас занятой сотрудниками штабных отделений.

— Профилактика! А-у! — позвал он своих. — Где вы?

Разобрать что-то в мешанине тел и амуниции было сложно.

— Виноградов! Давай сюда!

Спотыкаясь в темноте о какие-то ящики и провода, Владимир Александрович наконец оказался среди сбившихся в компактную кучу офицеров отделения профилактики:

— Чай остался?

— На, Саныч. Там остатки — для тебя специально…

Виноградов на ощупь принял из рук непосредственного начальника, майора Сычева, горячую крышку от термоса. Пару раз хлебнул.

— Хорошо… Но мало! Спасибо, шеф.

— Как там? Все спокойно?

— Нормально… Сейчас бы пожрать чего-нибудь.

— Кашу будешь? — подавший голос инспектор Шахтин имел в виду «Кашу гречневую со свининой тушеной» — такие банки выдали всем в качестве сухого пайка. Продукт был сытным, но очень соленым, к тому же в холодном виде представлял из себя желтый сгусток пахучего жира. — Больше просто нет ничего…

В голосе старлея звучало искреннее сочувствие.

— А черт его знает… Нет, наверное. Посплю лучше.

— Правильно! — одобрили из темноты. — Голодный волк быстрее бегает…

— Ты, что ли, Барков, голос подаешь? Свое все небось уже сожрал?

— Не надейся, не обломится!

— Ишь, халявщик!

— Тьфу на вас! — ругнулся старый приятель Виноградова сотрудник пресс-группы Витя Барков. — Саныч! Ты же интеллигентный человек, как ты с ним живешь?

Все знали — связываться с голосистым и дружным отделением профилактики не стоит. Заклюют.

— Готово!

Из угла, где расположились связисты, донесся сначала шум и треск помех, затем какое-то потустороннее завывание, и уже только потом — постепенно набирающий силу голос диктора:

«— …По неподтвержденным сведениям, в различных районах столицы силами внутренних войск и милиции проводится