Шрифт:
Закладка:
Два дня назад он собрал ребят, и они отправились в Коты — так называется лес за Матвейцевом — охотиться на барсуков. Барсуков они не встретили, но зато заблудились и ночевали у костра, а Лида к тому же упала с березы и разорвала платье. Врать она не умеет и, конечно, рассказала матери все как было. Сам Сашка с удовольствием вспоминал ту ночь, но со взрослыми об этом разговаривать не стоило.
То, что ребята не вернулись вечером домой, всполошило всю деревню, и Сашка в наказание целый день вынужден был сидеть дома. В этот день у него было много свободного времени, и он вначале листал старые комплекты «Нивы» с пожелтевшими страницами, а когда надоело разглядывать картинки, решил сделать поджигу. Отыскав на чердаке медную дверную ручку, он отпилил ее с одного конца — и у него получилась отличная трубка с донышком. Сделать деревянную рукоятку не составляло большого труда. Очистив из трех коробков спичечные головки, Сашка забил заряд и теперь во что бы то ни стало хотел показать Лиде.
Сашка осторожно пробрался в палисадник, но Лиды у окна уже не было. Тогда он зашел в переулок и стал ждать ее у колодца. Но и за водой Лида не шла, а у Сашки уже не хватало терпения, и он, решившись, шагнул на крыльцо. Дверь в дом была открыта. Было видно, как Агриппина Фоминична достает из гардероба и укладывает в чемодан какие-то вещи. Лида в углу на круглом столике мыла кисти. Сашка с порога отчаянными жестами старался привлечь ее внимание.
— Саша, перестань кривляться, — строго сказала Агриппина Фоминична. — Сядь на диван.
Сашка сел. От смущения он не поднимал глаз, а правую руку держал в кармане старых заштопанных штанов, чтобы не высовывалась рукоятка. Сидеть в такой позе было неудобно, ствол давил в пах, и Сашка решил сбежать при первом удобном случае.
— Мама уезжает, — сказала Лида и стала собирать кисти.
«Вот и хорошо, — подумал Сашка. — Если бы еще и бабка куда-нибудь делась, тогда совсем некому было бы ругаться».
Словно угадав его мысли, Агриппина Фоминична сказала:
— Береги бабушку, она совсем плохая. И, пожалуйста, не лазай по деревьям.
Сашка смутился еще больше. Последнее относилось и к нему. Это он научил Лиду залезать на самую макушку молодых березок и прыгать вниз, не выпуская из рук вершины. Очень здорово! Как на парашюте спускаешься. Он не виноват, что Лида выбрала слишком толстое дерево и его не удалось согнуть до земли. Он не виноват, что она такая легонькая, а хватается за большие деревья.
Агриппина Фоминична закрыла чемодан, а оставшиеся свертки стала складывать в черную клеенчатую сумку.
— Мы понесем чемодан с Сашей на палке, а ты возьмешь сумку, — сказала Лида.
Агриппина Фоминична внимательно посмотрела на детей и не возразила.
Дорога до ближайшей железнодорожной станции, даже не станции, а разъезда Дубосеково, идет через деревни Помогаево, Карабзино, Вишенки, Садниково и Корсиково. Сашка решил до самого конца нести чемодан один. Сняв ремень, он перехватил им ручку и закинул чемодан за спину. Силы у него хватит. Да и чемодан не такой уж тяжелый. Вот если бы только не съезжали штаны. Нечего было снимать ремень, можно было найти какую-нибудь веревку. Поджига здорово оттягивает карман, и штаны приходится поддергивать на каждом шагу, но Сашка готов был скорее умереть, чем отступиться от своего решения. Несколько раз Лида пыталась взять у него чемодан, но он отбивался с таким остервенением, что она, чуть не плача от досады, пожаловалась матери:
— Ну, что мне с ним делать? Такой упрямый.
— Успокойся, Лидок. Он не хочет, чтобы тебе было тяжело. Вы оба правы по-своему.
Сашка тяжело сопел, упрямо и зло топал самой серединой дороги, поднимая клубы пыли. Злился он оттого, что понимал, вид у него сейчас далеко не такой, в каком бы он хотел предстать перед Лидой. А хотелось казаться сильным и красивым, но как это сделаешь, если штаны приходится поддерживать руками.
А Лида шла по обочине дороги, иногда заходила в рожь и рвала васильки. На ней было легкое цветастое платье с короткими рукавами, белые тапочки и такие же белые носочки, а руки и шея в золотистом загаре, и когда она выбегала изо ржи с васильками и улыбалась, откидывая назад прямые светлые волосы, Сашке она казалась такой недосягаемо-нездешней, что лучше было не думать ни о чем таком, а просто тащить чемодан и не забывать про штаны.
В конце пути судьба сжалилась над парнем. Около корсиковской мельницы встретилась попутная подвода, на которую положили вещи. Сашка умылся в омуте у мельничного колеса, где было прохладно и пахло сыростью и гнилым деревом. Лида вынула из волос гребенку и хотела его причесать, но Сашка сказал сердито:
— Не лезь.
— А ты не злись. Никто тебя не заставлял нести, сам напросился.
— Совсем не поэтому.
— А почему?
— Ни почему. Видала?
Сашка наполовину вытащил из кармана поджигу.
— Что это?
— Подожди, узнаешь. Обратно пойдем — бабахнем в лесу.
На разъезде не было даже деревянной платформы, земля, пропитанная угольной пылью, источала запахи железа и креозота. Около полотна прогуливался мужчина в форменной фуражке. Очевидно, скоро должен был прийти поезд. Агриппина Фоминична, устало опустившись на чемодан, говорила Лиде что-то напутственное. Сашка деликатно отошел в сторонку и стал глядеть на воробьев, усевшихся на кустах черемухи.
Ему вдруг сделалось грустно. Просто невыносимо как грустно. Впору зареветь. И заревешь, если вдруг видишь, что здесь ты лишний. Вот они разговаривают о чем-то своем, а до него им нет никакого дела. Дотащил чемодан, и ладно. Сейчас мать ее уедет в Ленинград, а через два месяца и Лида, а он опять останется в деревне. В Ленинграде он никогда не был и, может быть, никогда не побывает, и велосипеда у него никогда не будет. Да и какой тут велосипед, когда даже штаны новые мать никак не может ему купить.
И вообще ему нечего равняться с Лидой. Когда они стали вспоминать, кому что нравится, он даже не знал, как ответить. Она сама больше всего любит стоять у памятника «Стерегущему». На нем изображены русские моряки. Открыв кингстоны, они тонут вместе с кораблем, но не сдаются врагу.
Тогда Сашка удивленно спросил, неужели настоящая вода льется.
— Ну конечно. Обыкновенный фонтан в виде водопада. Очень просто.
Ей хорошо говорить «очень просто». Она и в театре много раз была. Ленинград — это тебе не деревня.
Спугнув воробьев, Сашка
