Шрифт:
Закладка:
В 1911 году Дягилев организовал балетную труппу «Русский балет Дягилева». Труппа начала выступления в 1913 году и просуществовала вплоть до 1929 года, то есть до смерти ее организатора.
* * *
Интересное отступление: в «Русском балете» русские должны были преобладать по определению. Вацлав Нижинский, Анна Павлова, Тамара Карсавина танцевали еще на Императорской сцене. Но шло время, балету нужны были новые имена, а их все труднее было получить из России, переживавшей не самые подходящие для развития балета времена. Одним из последних «российских подарков» балету был Жорж Баланчин (Георгий Мелитонович Баланчивадзе, сын известного грузинского композитора), сбежавший из Советской России в голодном 1922 году.
В результате Дягилев брал артистов балета, не глядя на их национальную принадлежность, лишь бы они соответствовали уровню его высочайших требований. В балете появлялись новые солисты – Соколова, Долин, Маркова, Лукин (последний, правда, был просто артистом балета, зато позднее стал известным дирижером и композитором). Но все четверо были чистокровными англичанами, и им умышленно были даны русские имена. Так Хильда Маннинге стала Лидией Соколовой, Патрик Хили-Кэй – Антоном Долиным, Лилиан Элис Маркс – Алисией Марковой, а Лейтон Лукас – Лукиным.
Все они, находясь в компании Дягилева, волей-неволей осваивали русский язык. Сам Дягилев кроме русского великолепно владел французским и знал английский. Последний, по общему признанию, он не любил, но когда Патрик Хили-Нэй (будущий Антон Долин) приехал из Лондона в Париж, не владея ни французским, ни русским, Дягилев разговаривал с ним исключительно по-английски.
Был ли Дягилев бизнесменом? Нет, Дягилев не делал деньги на балете, то есть бизнесменом в прямом смысле этого слова он точно не был. Все его предприятия, начиная с журнала «Мир искусства», держались исключительно на помощи меценатов.
Известен, например, случай, когда актеры отказывались начинать спектакль из-за того, что Дягилев не выплатил им всю зарплату, но на помощь ему тогда пришла великая Коко Шанель. После короткого знакомства в Венеции она нанесла ему визит в парижской гостинице и вручила чек на круглую сумму. С тех пор он не стеснялся обращаться к ней за помощью, и она стала его близким другом. Как-то раз одна принцесса дала Дягилеву семьдесят пять тысяч. Дягилев рассказал об этом Коко Шанель.
– Конечно, она же знаменитая американская дама, а я – всего-навсего французская модельерша, – ответила Коко. – Вот вам двести тысяч.
Также среди основных меценатов Дягилева были маркиза де Рипон (ее муж был членом попечительского совета «Ковент-Гардена», крупнейшего оперного театра в Англии), графиня Элизабет де Греффюль (в 1910 году она смогла убедить Отто Кана, председателя правления «Метрополитен-опера», в важности сотрудничества с Дягилевым), а также другие почитатели искусства.
Затраты Дягилева были очень велики – музыка к балетам специально заказывалась известным композиторам, декорации и костюмы делались по эскизам больших художников, в балетах участвовали танцоры высшего класса. Всем нужно было платить, очень много платить. Дягилев искал деньги, где только мог, постоянно балансируя на грани финансового краха. Самому ему, по словам его подруги Миси Серт, нужно было только несколько тысяч франков в конце сезона, чтобы провести лето в любимой Венеции.
Вот что рассказывает о Дягилеве Серж Лифарь:
«Он тратил миллионы и миллионы на своих артистов и практически ничего на себя. У него было два костюма, один серый и один синий, пиджак для приемов, полный вечерний комплект, летнее пальто и тяжелое зимнее пальто, изъеденное молью. Вот то, что он называл своим багажом, богатством, заработанным за жизнь, и умер он бедняком».
* * *
Сам Дягилев, как известно, никогда не танцевал. Он был грузен и малоподвижен, вальяжен и импозантен, словно барин. За седую прядь в темных волосах его прозвали Шиншиллой, но во времена именно его царствования произошла важная перемена – мужчины в балете из простой «подпорки» для прекрасных танцовщиц превратились не просто в нечто самостоятельное, но составили славу русского танца, о котором заговорили в Европе как о чуде. Именно Дягилев вписал в историю имена Вацлава Нижинского, Сержа Лифаря, Леонида Мясина. Именно он, как сказочник Ганс Христиан Андерсен, силой своей фантазии создавший из гадкого утенка прекрасного лебедя, раскрывал грани таланта людей, которым посчастливилось работать с ним. Талант, как известно, – это дар Божий, но Дягилев, без сомнения, был совершенно феноменальным открывателем и проводником этого дара.
Когда Дягилев родился, слова «продюсер» еще не существовало, когда он умер – оно еще не вошло в обиход. Но, по сути, Дягилев был первым русским продюсером. Он был антрепренером, импресарио, гениальным воплотителем чужих идей, славившимся жестокостью деспота и капризами барина-крепостника. Это, правда, не принесло ему больших денег, но зато навсегда прославило в веках его имя. А его «Русские сезоны» кардинальным образом повлияли на формирование художественного вкуса, стиля и моды первой четверти XX века.
К сожалению, Дягилева у нас в стране очень долго старательно обходили стороной, а если где и упоминали, то лишь вскользь. Книги о нем выходили в Европе, в Америке, везде, но только не в России. Подобная немилость к Дягилеву вполне понятна: человеком он был, как бы это сказать помягче, достаточно специфическим. К тому же еще с дореволюционных времен он жил за пределами нашей страны, а артистическую элиту, группировавшуюся вокруг него, составляли иностранцы или русские эмигранты. Фактически вся деятельность Дягилева протекала по ту сторону «железного занавеса» и никак не пересекалась с реальной действительностью Страны Советов.
* * *
Дягилев любил бывать в Венеции. В 1929 году он приехал в этот город отдохнуть после тяжелого года работы, после утомительного, но богатого впечатлениями путешествия со своим новым протеже, юным композитором Игорем Маркевичем. Так уж получилось, но именно в Венеции он нашел свой последний приют…
Будучи человеком суеверным и очень мнительным (он боялся кошек, перебегавших ему дорогу, боялся пройти под лестницей и т. п.), Дягилев в свое время получил от одной гадалки предсказание о смерти «на воде». Это предсказание чрезвычайно обеспокоило его, и он начал испытывать панический страх перед водной стихией. Даже короткое перемещение через водное пространство становилось для него пыткой. Правда, в Америке
