Сунув второй билет какой-то девчушке у входа, Виктор вошёл в холл, и раздевшись оглянулся. Московская публика, как всегда была чрезвычайно пёстрой и разночинной. От студентов полубомжатского вида, до первых московских красавиц в соболях и бриллиантах. И никто друг друга не напрягал, перемещаясь словно существа из разных измерений сквозь друг друга.

У Виктора здесь было немного знакомых. В основном крупные чиновники которых вытащили на мероприятие их неугомонные жёны, и некоторые из военачальников, тоже привезённых супругами. Все естественно в гражданском, но военных отличали внушительные орденские колодки и награды, которые полагалось всегда носить в натуральном виде. Например, Золотая Звезда.

Виктора они воспринимали как своего, тем более, что на расширенном заседании правительства, Виктор категорически воспротивился запуску программы сокращения флота, разгромив всех сторонников экономии такими аргументами, которые ещё никто не озвучивал: Потеря компетенций в сфере строительства военных кораблей, ураганное сокращение корабельного состава в связи с его физическим устареванием, и необходимость иметь средство защиты важных коммуникаций от всякого рода провокаций. Ну и последнее по списку, но не по значению, это то, что наличие и состояние флота прямо зависит от экономической и военной мощи державы, а значит такой важный показатель силы, нужно держать в порядке и готовности к применению.

Военные в целом, а моряки конкретно, очень положительно оценили позицию Николаева и стали присматриваться к нему куда более тщательно. И даже новый начальник Генштаба Виктор Георгиевич Куликов, послал своих людей выяснить всю подноготную нового человека в окружении Брежнева. Обломался конечно, но не он первый не он последний, кто надеялся найти в жизни Виктора тайные подвалы, и секретные комнаты.

Как и всегда, сцена перед Высоцким была заставлена микрофонами и магнитофонами. В отсутствии нормальной работы студии Мелодия, народ восполнял пробелы как мог, и в том числе с помощью магнитофонной записи, переписывая музыку друг у друга до полной невозможности что-либо разобрать на слух. Хотя в связи с расширением кооперативного движения вроде бы появились частные звукозаписывающие и множительные студии, но им всё равно было не тягаться с всесоюзной фирмой, которая могла запросто отпечатать и миллионный тираж.

Высоцкий спел песни из кинофильма Вертикаль, немного военных песен, чуть блатных, и несколько своих романсов, стараясь охватить как можно большую часть аудитории.

Концерт длился недолго. Всего час с небольшим, и поаплодировав Владимиру Семёновичу на прощание, публика потянулась на выход.

Виктор, чуть обождав в холле, чтобы не толкаться в толпе, уже собрался на выход, когда к нему подошёл невысокий сухощавый мужчина в коричневых штанах и белой куртке.

- Прошу прощения. Товарищ Николаев? Произнёс он неожиданно звучным и ярким голосом.

- Да, - Виктор кивнул, узнавая артиста, и пожал протянутую руку. - Валерий Сергеевич, рад знакомству.

- Поверьте я тоже. – Золотухин энергично кивнул. – Слушайте, мы тут небольшим коллективом собрались посидеть… Не составите компанию?

- С удовольствием.

Гулять отправились в кооперативный ресторан Чайка открывшийся на крыше Северного Речного вокзала. Здесь Виктор ещё не бывал, да и не мудрено. За последний год в столице открылись десятки кафе и ресторанов на любой кошелёк, что совершенно уничтожило все очереди на входе, и дало начало довольно жёсткой конкуренции между заведениями. Вот и в Чайке их встретили словно родственников, приехавших издалека, и сразу посадили в небольшой закуток, где официанты уже сервировали стол.

Кроме Золотухина и Высоцкого, был ещё Валерий Янклович – администратор театра на Таганке, Борис Хмельницкий, Леонид Филатов, Алла Демидова, и пяток девиц актёрского вида.

За столом было шумно и весело. Актёры отдыхать любили и умели. Нескончаемым потоком лились анекдоты, которые они рассказывали с великим мастерством, какие-то эпиграммы и шутки. Они быстро перешли на «ты», и довольно свободно общались, когда Леонид Флатов посмотрел ему прямо в глаза испросил:

- А что это наш гость молчит?

- А знаешь, я просто наслаждаюсь фейерверком, в исполнении великих, действительно великих актёров. – Виктор улыбнулся. – Я же простой инженер. А вот пройдёт лет пятьдесят, и что люди скажут о нашем времени? По кому они будут судить? Только посмотрев фильмы с вашим участием и записи спектаклей, они смогут составить представление о времени.

- А как же книги? – Удивилась Алла Демидова.

- Картинку и голос человеку проще воспринимать чем текст. – Пояснил Виктор. – И чем более будет развиваться телевидение и другие средства массовой коммуникации, тем меньше будет роль книги в формировании мировоззрения. И это в целом неплохо, лишь бы в спектакли и на телеэкран не лезла всякая пошлость и глупость. Но к счастью это не моя забота. Я в искусстве не очень-то разбираюсь.

- Ну, простой инженер с такими звёздами не ходит. – Спокойно возразил Золотухин. – Я видел твоё выступление по телевизору, и надо сказать держался ты очень достойно. Я даже грешным делом подумал, что у тебя где-то под сукном актёрское образование. – Он громко рассмеялся.

- Ну, если честно, совсем простых инженеров немного. Это такая особая профессия – конструирование будущего, даже если работаешь на гвоздильном заводе в Ханты-Мансийске.

- Как это будущего? – Борис Хмельницкий даже оторопел.

- Ну вот представьте себе инженера, делающего самолёты. Он вот точно создаёт будущее, на котором будут летать люди. Или инженер – электронщик. Создаёт новые устройства, которыми люди будут пользоваться десятилетиями.

- А ты что создаёшь? – Спросил Высоцкий, который несмотря на приличное количество выпитого, смотрел трезво и уверенно.

- Сказки. – Виктор усмехнулся. – Я предлагаю разные варианты видения будущего, а умные и серьёзные люди выбирают из представленных вариантов.

- Значит ты непосредственно создаёшь это будущее? – Удивился Золотухин.

- Можно и так сказать. Но знаешь, как правило, предсказание — это не создание будущего, а его констатация. Например, ты видишь, как пуля летит и уже понимаешь, что она прошла мимо мишени. Это предсказание конечно никакое не конструирование, а простая констатация факта. Так и я, в девяноста процентах случаев, лишь констатирую факты. Вот, например, недавно попросили обозначить будущее производства находящегося в старинном здании, с древними станками, и полуубитыми коммуникациями. Ну не выйдет там ничего путного. Станки старые, жрут больше чем выпускают, дорог нормальных нет, и вообще всё плохо. При этом, всё это находится в центре города. Поэтому единственный разумный вариант перестроить всё это в какой-нибудь объект для города. Развлекательный центр, или,