class="p1">Мне не нужно было задавать вопросы и не требовалось дальнейших побуждений, я открыл дверь и захлопнул ее за собой. Хотя для того чтобы закрыть дверь мне потребовалось меньше секунды, и я только мимолетно бросил взгляд в покинутую мной библиотеку, прежде чем выскочить из здания, то что я увидел навсегда отпечаталось у меня в мозгу. Сквозь уменьшающееся отверстие двери я увидел, как два придатка с их клешнями вынырнули вновь из черной туманности над алтарем. И то, что следовало за этими двумя придатками, было безумной формой, которая никогда не могла быть рождена в этой вселенной, оно было совершенно чуждо моим представлениям о природе. Увидев полное проявление Джанай'нго, я удивляюсь, как можно было его назвать Омаром Глубины. Сравнивать это существо, хоть и имеющее клешни, напоминающие клешни омаров, с ракообразными этой планеты — с таким телом — является полным безумием. К счастью я избавился от его созерцания, когда закрылась дверь.

Когда я мчался по нашей квартире, а затем спускался по лестнице на улицу, я слышал, как Алекс повторяет обряд изгнания. Поверх голоса Алекса я услышал другой голос, который должен был принадлежать тому, что было Джанай'нго. И эти слова смутно напоминали человеческие, но были непонятны для моих ушей. Или я слышал их в своем мозгу? В середине песнопения Алекс прервался, разразившись вторым мучительным воплем за этот вечер.

Видимо, я потерял сознание прямо перед входной дверью нашего многоквартирного дома. Там меня и нашли власти. Они также нашли то, что осталось от тела Алекса, и обвинили меня в убийстве. Я избежал тюремного заключения, будучи объявленным сумасшедшим.

При описании событий, произошедших десять лет назад, моя память все набирает обороты. Я вспомнил предупреждение Ньярлатотепа и слова Джанай'нго, когда я покидал нашу квартиру. Теперь я знаю, что он — это — говорил.

«Беги человек! Мало кто спасается от моего гнева! Я не пробуду долго на этом плане, так что ты можешь с нетерпением ждать нашей встречи через десять лет!»

Прошло уже десять лет. Десять лет? И снова канун Дня Всех Святых! Сегодня ночью! И уже почти полночь!

Под потолком образуется темная туманность. Нет! Азатот защитит меня! Йомагн'тхо! Йог-Сотот!..

* * *

Чарлтон, Канзас (AP). Отвратительное убийство было совершено вчера в «Бенсом Эсайлум». Изуродованные останки Марка Эндрюса были обнаружены в его закрытой камере доктором Генри Дарроу. Сотрудники полиции все еще ведут расследование, но пока неизвестен ни один подозреваемый, и не было найдено используемое им оружие.

Около десяти лет назад Эндрюса обвинили в убийстве Александра Дениелса. Адвокат Эндрюса подал петицию об умопомешательстве, и Эндрюс был помещен в «Бенсом Эсайлум», для безумных преступников.

Доктор Дарроу сказал, что «изуродованные останки Марка Эндрюса почти идентичны фотографиям и описаниям останков его жертвы десять лет назад».

Перевод: Р. Дремичев

Эдди Бертен

Тьма — моё имя

Eddy C. Bertin «Darkness, my name is», 1976

Где-то в уединённом месте,

Где ты никогда не захотел бы остаться,

Когда-нибудь, в этом пустом пространстве

Ты найдёшь путь,

Путь во тьму.[8]

— из переписанной версии «Из тех Проклятых, или: Трактат об Отвратительных Культах Древних»[9] Эдит Брендалл, 1907 год, основанной на оригинальной и запрещённой книге без названия Казая Хайнца Фогеля.

Пролог: «Лийухх»[10]

Пожалуйста, простите мою дерзость; я знаю, что это очень необычно — подойти к симпатичной молодой женщине и просто так заговорить с ней, никак не представившись. Конечно, вам нечего бояться здесь; в этом переполненном маленьком ресторане в самом сердце Гамбурга с вами ничего не случится. Я пока не скажу вам своего имени, так как оно вряд ли имеет значение, и вам нет необходимости говорить мне ваше имя, потому что это тоже не имеет значения в данный момент. Но я рад, что вы приняли моё приглашение выпить, даже если это было всего лишь результатом женского любопытства. Будьте уверены, я удовлетворю ваше любопытство. Видите ли, я пригласил вас сюда, чтобы показать вам книгу и несколько фотографий. О нет, пожалуйста, останьтесь! Это не то, что вы думаете, действительно не то! Похож ли я на эксгибициониста, пытающегося продать непристойные фотографии, или на человека, что хочет заинтересовать вас всемирной энциклопедией? Поэтому, пожалуйста, останьтесь, пожалуйста, мисс, и возьмите эти пять фотографий. Это всего лишь изображения пяти статуэток. Я вижу, вы их узнаёте. Может быть, вы ещё не понимаете, почему или как, потому что вы, вероятно, никогда не видели их в реальности, может быть, даже никогда не слышали о них, и всё же вы узнаёте их. Это правда, не так ли? Эти пять образов называются Вайен.[11] Они также присутствуют вот в этой книге. Это всего лишь ксерокопия, почти неизвестный древнегерманский перевод под названием «Лийухх», и в нём есть зарисовки пяти статуэток, называемых там Фейаден, и, без сомнения, вы согласитесь, что они идентичны фотографиям. Вы знаете, что это такое, моя дорогая, теперь нет необходимости скрывать это, и вы также знаете, какой цели они служат. Будьте уверены, я не враг, но я должен был убедиться, что вы действительно та, за кого я вас принимаю. Я почувствовал близость между нами, как только увидел вас в том магазине, и подошёл к вам. Вы, должно быть, тоже меня узнали, иначе не последовали бы за мной. А теперь, пожалуйста, выслушайте историю, которую я должен вам рассказать, чтобы вы всё поняли. Не перебивайте меня, я уверен, что эта история ответит на все вопросы, которые могут возникнуть в вашей голове. Итак, слушайте…

I. Сайега[12]

Там, где тьма чернее чёрного и имеет цвет самой себя, где ничто не является чем-то, а тьма, тем не менее, чище света, находился Он[13]. Он всегда находился там; Он предавался размышлениям в те моменты, когда вообще был способен размышлять — в те короткие промежутки сознания между вечно кажущимися периодами того, что могло быть только сном или небытием, и, может быть, каждый раз умирая и возрождаясь, если Он вообще мог умереть — этого Он тоже не знал. Затем Он попытался думать о себе и понял, что у Него есть имя, Сайега, которое ничего не говорило Ему о себе самом, кроме того, что Он существует. Он просто жил, к Нему нельзя было прикоснуться в каком-либо месте, ибо таковое отсутствовало, но и