- Ты, если будешь дурака изображать, поедешь сейчас со мной, и я тебя в отделе так отмудохаю, что ты отвечать мне будешь еще до того, как я вопрос успею задать. А еще посажу тебя, падлу, хоть на пятнадцать суток, но посажу…

- Да за что, начальник?! За что посадишь? – Егор попытался вырваться, но сил не хватило – держал я крепко.

- Да вот за эту собачку… - я ткнул пальцем в мокрую кучу гниющей шерсти: - У меня и заявление есть, что это ты собак тут душишь…

- Да не трогал я ни кого!

- А мы с этим сейчас разберемся. Погреб открывай.

- Не хочу, не желаю, имею право. – Селиванов снова попытался вырваться, но тут у меня терпенье кончилось, и, под удивленный вздох собравшихся жителей, я подсечкой свалил мужика на землю, перевернул его на живот, и придавив коленом к земле, достал из папки с бумагами наручники.

Селиванов пытался вырваться, спрятать под живот руки, но, после того, как на одном запястье Егора, с щелчком, защелкнулся стальной браслет, он обмяк и разом перестал сопротивляться.

- Все, все, сдаюсь. Скажи, начальник, что надо, я все сделаю.

- Погреб открывай.

- Сейчас все сделаю, дай подняться только…

Егор долго и неловко открывал замок, болтающиеся на правой руке, массивные, черные браслеты ему мешали, но я не торопился их снимать – вдруг вновь в, с виду смирившемся, мужике взыграет ретивое.

Нда. Неудобно вышло. Когда Селиванов распахнул массивную металлическую крышку погреба, а потом, низко склонившись к низу, вздел ржавую решетку, расположенную ниже крышки, я оттолкнул мужика и заглянул в темное, зловонное нутро подземного хранилища. После этого, стараясь не задевать одеждой ржавые железяки, торчащие со всех сторон, спустился вниз. Все было тщетно. Никакого трупа в погребе не было. И специфического запаха гнилого мяса в погребе не было. Сверху тянуло мертвечиной от убиенного пса, а снизу нет. Гнилые овощи, лопнувшие банки с некими, уже не идентифицируемыми, субстанциями благоухали и смердели, но овощные отходы меня не интересовали – никаких признаков мертвой женщины в погребе гражданина Селиванова не было. Я плюнул в груду склизкой картошки и полез обратно, к ласковому солнышку.

- Где жена твоя, паскудник? – я подступил к растерявшемуся Егору.

- Да вы что, думаете… Живая она, у матери живет, позавчера письмо прислала, написала, что если пить не брошу, то разведется со мной! – видимо вид мой был страшен, или руки слишком измазаны в ржавчине, оставшейся от ползанья по узкой лестнице, но Селиванов испуганно отшатнулся от меня.

- Неси давай письма, только в конверте…

Я смотрел в спину, бегущему в сторону пятиэтажной «хрущевки», худого мужика с нелепо звенящими на одной руке наручниками и отчаянно думал, как выбираться из ситуации, в которую сам себя и загнал. Хотел убийство выявить и раскрыть, показать начальству, что работать умею не хуже князевской бригады? Получи, ненужные никому, заявления о восьми кражах, по которым еще не факт, что сидящий в СИЗО жулик сознается и сдаст подельника. Но ведь запах мертвечины просто висит в воздухе и несчастных собак кто-то, с завидной регулярностью, убивает и притаскивает сюда? Да тут посторонние люди не бывают, в этом тихом, изолированном уголке старой городской застройки.

- Дамы, а это чей погреб? – я ткнул пальцем в крышку, торчащую из земли последней в длинном ряду?

- Да не знаем мы. – пенсионерки, живо обсуждающие странного милиционера и Егора с его семейной драмой, переглянулись: - Не разу не видели, чтобы кто им пользовался. Он здесь давно был выкопан, только брошенный стоял, без замка, а потом кто-то его по покрасил и замок повесил, видно наследники появились.

- Я в том годе видела мужика какого-то… - высунулась с заднего ряда бабулька в очках, с толстыми линзами, перемотанными синей изолентой.

- А кого вы видели, сможете описать?

- Ой, не надо только меня в это дела впутывать! – тут-же включила «заднюю скорость» гражданка: - Я ничего не рассмотрела… Еще по милициям затаскаете!

- Я вам слово даю, что ничего писать не буду, просто скажите мне, что видели… - насел я на женщину.

- Да что я сынок могла видеть? В том годе, как раз, тоже в конце лета, я с внуком пришла погреб чистить, потом вижу, что с этим погребом, с замком, мужик какой-то возится. Но я его не разглядела, он почти сразу ушел, да и глаза у меня совсем не те стали, а в тот вечер я без очков была.

- Так может внук что-то видел? У него глаза то в порядке должны быть.

- Завтра он ко мне зайдет, я у него спрошу, может пацан уже ничего не помнит.

- Не сочтите за труд, пусть ваш внук мне по этому телефону позвонит. – я достал из папки визитку и протянул женщине: - Никуда ходить не надо, просто пусть позвонит.

В ожидании Егора с письмами, я нашел в кустах кусок толстой проволоки, зацепил собачий труп за удавку на шее, и оттащил тушку несчастного животного поближе железнодорожным путям – путевые бригады с таким безобразием мирится не будут и быстро утилизируют бренные останки. После этого я долго ползал на четвереньках перед крайним погребом, глубоко