Образовавшиеся семьи получили свою акционерную долю в политической системе. Донецкий клан в ней доминировал, что никто из игроков не оспаривал. Это было закреплено в Раде в виде самой большой фракции. Однако, каким бы влиятельным ни был донецкий клан, в регионах ему приходилось опираться на местных «хозяев экономики». В парламентской системе власти региональные элиты конкурировали за место в Раде, чтобы из парламента влиять на политику в регионе как бы с другого уровня власти. В президентской системе власти по Конституции 1.0, которую волюнтаристски вернул Янукович, депутатская вертикаль теряла всякую привлекательность. Теперь ты либо принадлежишь к донецкому клану — и возможности государства в твоем распоряжении, либо не принадлежишь — тогда выживай на свой страх и риск.

Это было привычное для «донецких» стремление к монополизации любым путем. Донбасский характер существует и выражается одинаково в президенте и в шахтере. Уважение к авторитету, умение подчиняться и подчинять, интернационализм и взаимовыручка, трудоголизм и целеустремленность — всё это сформировали ремесло шахтера, вольная степь времен Донского войска, советская индустриализация и «Молодая гвардия» (региональные менталитеты и их влияние на общественно-политические процессы подробно разобраны в томе 1 «Украинской трагедии»).

Монополию «донецких» в виде самовольного возврата Конституции 1.0 восприняли в политических элитах как откровенное нарушение правил игры.

В обществе доминировало представление об «оранжевых» как о мошенниках и лживых коррупционерах, которые под соусом пафоса о евроинтеграции закрывали свои коммерческие интересы. «Донецкие» воспринимались как такие же коммерсанты, но играющие по правилам и дисциплинированные. Выражаясь языком 1990-х, «оранжевые» и особенно Тимошенко — беспредельщики, а регионалы — пацаны по понятиям.

Конституция 2.0 воспринималась обществом и элитами как кривой, но компромисс. Самое главное, что это была увлекательная игра по конвертации капитала в мандат Рады. Начали формироваться региональные кланы, которые не составляли конкуренцию донецкому клану на республиканском уровне, но претендовали на свою долю местной власти. Это привело к росту влияния мэров крупных городов и местных советов, особенно городских, распоряжающихся землей под застройку.

Конституция 1.0 смывала всю политическую систему и повергала государство в еще больший хаос, чем до реформ Конституции. Правительство в этой схеме становилось неподконтрольным никому, кроме тех, кто его назначил. Повторилась ситуация 1992–1993 годов президента Кравчука, заклинившая политическую систему и приведшая к первому серьезному кризису государства.

Однако в начале 1990-х годов плохо или хорошо, но работало советское государство. В 2010 году государственные функции давно были приватизированы, начиная с низового уровня. Крайне низкие зарплаты у чиновников всех уровней привели к тому, что к началу 2000-х на государство работали либо те, у кого был дополнительный бизнес за счет рабочего места, либо представители влиятельных семей и коммерческих структур, либо молодые стажеры, отрабатывающие практику. В такой системе влиятельный чиновник-коммерсант перемещался с должности на должность по принципу феодального кормления. Это разрушало институты государства, но делало крайне удобной жизнь для коммерческой прослойки, которая только-только вошла во вкус власти.

Поэтому монополизация политической власти наверху встретила банальный саботаж на местах. Привычка мерить мерками Донецкой области всю республику обернулась для «донецких» потерей не только монополии, но и доминирования в политике.

Тем не менее в те годы ничто не предвещало беды. Сопротивления практически не было, имелась лишь проблема с вертикалью власти, которая давно превратилась в неопределенную сумму ее горизонталей. И эту проблему необходимо было разрешить.

Странная вертикаль власти. Смотрящие

Жизнь главных акционеров донецкого клана была всегда окутана тайной, а имя Ринат не требовалось дополнять фамилией или отчеством. Ореол 1990-х усиливался пропагандой «оранжевых» о «донецком паханате» и чрезмерных мерах безопасности у местных вождей. Политическая культура донецкого клана в этом смысле больше похожа на российскую или даже скорее казахстанскую либо белорусскую, где не принята личная публичность ни у кого, кроме первого лица, с которым подчиненные всегда и во всем соглашаются. Я называю это «политикой ханского шатра» или директорского кабинета, когда все политические конфликты внутри власти проходят в герметичном пространстве, а общество может наблюдать только за политическими трупами проигравших. России тоже свойственна эта политическая традиция, но у нас она компенсируется тем, что центральная власть находится настолько далеко и так хорошо скрыта за кремлевскими стенами со времен Ивана III, что это является частью историко-политической традиции.

Если бы «донецкие» провели восстановление президентской республики через референдум, путем мобилизации сторонников модели власти, которую можно было бы брендировать как «белорусскую» или «российскую», то теоретически они могли бы получить поддержку большинства. Однако усиление президента можно было бы провести только одновременно с федерализацией, нежели найти компромисс с региональными элитами. А такой подход не давал монополии донецкому клану. Поэтому нашли простой и надежный, как кирка шахтера, управленческий ход.

Во всех украинских политических кланах было выраженное влияние криминалитета. Каждый олигарх не просто влиятельный и богатый человек, а сложная система партнерств, где вокруг любого предприятия, бизнеса или темы существует иерархическая система интересов тех, кто изымает прибыль. Олигарх — больше, чем просто человек. Это сложная социально-экономическая функция, где криминальные интересы находятся в серой, невидимой обывателю зоне.

Когда государственная вертикаль власти разрушена, начинает формироваться параллельная вертикаль, завязанная на криминальный мир. В каждой области появляется либо назначается негласный «особый представитель от Януковича», прямо интегрированный с уголовным миром. Фактически возникают теневые губернаторы, которые зачастую являются начальниками губернаторов реальных. Но чаще всего система управления идет вразнос еще больше, так как президентская власть требует институтов, а для мафиозных методов управления институты власти не нужны.

На Украине всего за несколько лет выросла странная вертикаль власти, о которой только намекали в медиа, но которая с каждым годом становилась более реальной для «хозяев экономики» и региональных элит. Участки под застройку теперь выделяли после согласования со специфическими кураторами, а в крупном инвестиционном проекте назначали обязательных партнеров.

Кое-что не удалось скрыть, и в публичном поле всплыло имя Юры Енакиевского (Юрия Иванющенко) — криминального авторитета, якобы стоявшего в центре этой вертикали.

Принцип № 25. Македонцы в Крыму

Отдельные регионы, среди которых выделялся Крым, представляли особый интерес. Автономный статус республики давал Крыму широкие возможности распоряжаться богатым природным хозяйством. Донецкий клан добился назначения главой Совета министров Крыма Василия Джарты — многолетнего зама Януковича по Донецкой области и бывшего мэра Макеевки. Так начался захват власти «донецкими», которых крымчане остроумно прозвали «македонцами» (МАКЕевско-ДОНецкими). Чтобы захватить вертикаль власти в Крыму, они привезли чиновников из Донецкой области и расставили их по принципу клановой верности. Так, директорами заповедников стали управляющие магазином сантехники старшего сына Януковича, а музеи возглавили бухгалтеры.

Подобная политика приводит к