– Ты не знаешь нашего директора…

– А ты не знаешь моего начальника. Значит так, раз уж ты теперь человек женатый, то должен слушаться жену. Завтра в одиннадцать мы улетаем, и спорить тут бесполезно. Вопросы есть?

– Начальство меня убьет…

– Сначала им придется убить меня. Но у них это точно не получится…

Глава 12

В прошлой жизни, когда у Веры Андреевны в Марселе заканчивался последний день ее работы в качестве переводчицы, ее муж (тогда еще будущий) вдруг спросил:

– А у тебя документ какой-нибудь есть действующий?

– Конечно… а что?

– Мы же не хотим расставаться, а если… я имею полное право возить жену с собой. В церкви венчаться будем или просто в торгпредстве зарегистрируемся?

– В постпредстве наверное?

– Поясняю: в постпредстве сначала у меня потребуют разрешение на брак с иностранкой. Правда, если мы обвенчаемся, то меня просто выгонят из партии и с работы тоже, но это неважно. А насчет торгпредства… я знаю, как не запрашивать такого разрешения. Завтра мы уже навсегда уедем из Франции и никто даже спрашивать не будет, было у меня разрешение или нет.

Тогда он сам на бланке несуществующего торгпредства составил «свидетельство о браке» – и они прожили вместе долгих и счастливых тридцать пять лет…

В Комсомольске Вера почти все время работала бок о бок с Виктором и днем, и вечером: он как раз был разработчиком той оснастки, с помощью которой приклеивалось стекло к раме кабины самолета, а после окончания рабочего дня они вместе сидели в комсомольском КБ, думая, как все же заставить тупую машину аккуратно заклеивать трубочку с порохом. И когда обе работы были практически закончены, он вдруг сказал:

– Ты завтра паспорт на работу захвати.

– Зачем?

– А обед сходим в ЗАГС и распишемся. Мы же оба не хотим друг с другом расставаться? А если жена захочет переехать с мужем, то ее не имеют права с работы не отпускать.

– Или муж захочет уехать к жене. У меня паспорт всегда с собой, а почему именно в обед?

– Днем в ЗАГСе народу нет никого, управимся за десять минут…

Не было никаких «признаний в любви до гроба», ни «поцелуев украдкой», ни даже букетика цветов, сорванных с городской клумбы – просто иногда так случается, что никакие особые слова и никакие ритуальные действия вообще не нужны, поскольку людям и без них все абсолютно ясно. А когда ясно становится сразу двоим…

Когда они вышли из ЗАГСа, Виктор первым делом сказал молодой жене:

– Идем быстрее, до конца обеда двенадцать минут осталось. Но ты не волнуйся, ребята обещали нам пирожков в столовой взять, перекусим чаем с пирогами когда перерыв образуется. А почему ты не захотела фамилию менять?

– Слишком много документов тогда исправлять бы пришлось, а заниматься этим и некогда, и не хочется. Опять же: Вера Андреевна Андреева звучит немного смешно. А тебе это так важно?

– Да нет… просто все вокруг обычно меняют…

– Но мы-то – не все! Мы с тобой вообще уникальные. В особенности я: я паспорт, похоже, в ЗАГСе оставила… а, нет, просто в другой карман сунула. А с чем пирожки-то будут?

На следующее утро, когда Виктор пришел на работу, его вызвали в отдел кадров и там вручили трудовую книжку с записью о том, что он уволен «в порядке перевода в кадровую службу НТК». А на естественный вопрос «это в их отдел кадров что ли?» кадровик со снисходительной усмешкой сообщил, что это всего лишь означает, что в НТК «потом решат», куда его на работу отправить.

Виктора это даже не расстроило, ведь наверняка ему предстоит работа рядом с этой милой девушкой… то есть рядом с женой уже, а возможно – и вообще на одном с ней предприятии. А раз уж у жены начальство оказалось настолько могучим – то это вообще хорошо. Ну в этом Тугнуйске ему работа наверняка найдется, ведь если они такие установки заказывали, то наверняка и какие-то новые придумают. Да и эту нужно будет наладить и, скорее всего, прилично доработать: Вера говорила, что таких «колечек» потребуются сотни тысяч, а машинка лепила их одну за две секунды… Ну, в крайнем случае, можно еще несколько таких же изготовить…

Впрочем, размышления о начальниках жены его сильно не занимали: нужно было быстро распорядиться немудреным имуществом (для чего его уже начальник производства даже разрешил взять нескольких человек для переноски пожиток: он тоже откуда-то знал, что Виктор получил предписание «улететь» в час дня), так что минимальное количество мебели из холостяцкой его квартиры быстро нашло новых владельцев. Которые – как раз уже все люди семейные – в один голос обещали ему деньги за нее переслать как только он новый адрес сообщит, а на его отнекивания лишь хмыкали и вымучивали из него обещания, что уж адрес-то он точно им скажет. Но вот когда все дела были сделаны и выделенный заводом автомобиль доставил молодоженов на аэродром, у голову Виктора закрались смутные сомнения. Да и то не сразу.

В аэропорту Виктор был впервые, хотя это здание и видел чуть ли не каждый день: оно стояло на противоположном от завода конце аэродрома. Оказалось, что изнутри аэропорт довольно красив, а через широкие окна прекрасно видно взлетную полосу. И садящийся на эту полосу ВМ-36, который раньше он видел только на картинке в журнале. Самолет подкатил к самому зданию, из него вышел пассажир – один, и Виктор с некоторым удивлением узнал в нем Павла Сухого – того самого конструктора, чьи самолеты делались на заводе. Его Виктор раньше уже видел, когда тот приезжал на завод когда производство машины только начиналось – но лишь издали.

А тут увидел практически в упор: товарищ Сухой увидел улетающих пассажиров и подошел к ним с радостной улыбкой:

– Вера Андреевна! Говорят, вы разобрались с проблемой приклеивания стекол. Что там было-то? Если такая проблема повторится на других заводах…

– Не повторится, с клеем все в порядке. Просто тут рабочие делали все по инструкции, поверхности ацетоном перед склейкой обезжиривали…

– А что, не надо было? Или лучше бензином?

– Проблема в ацетоне. Здесь его брали с местного завода, на котором уголь выжигали древесный