появился лишь в середине ХХ века, но он очень скоро прижился, поскольку был весьма точным и подчеркивал значимость того, что сделали Кидо Такаёси, Сайго Такамори и Окубо Тосимити. Без них невозможно представить правление императора Мэйдзи, так что каждому придется уделить хотя бы чуточку внимания.

Кидо Такаёси (1833–1877) был самураем из княжества Тёсю и учеником упоминавшегося выше Ёсиды Сёина. В качестве главного дипломата княжества Тёсю, Такаёси принимал активное участие в подготовке антисёгунского союза с княжеством Сацума, заключенного в начале 1866 года. В 1868 году, после возвращения власти императору, Такаёси стал советником Службы общих дел при новом императорском правительстве, а в 1870 году возвысился до личного советника императора и в этом качестве проводил реформы.

Сайго Такамори (1827–1877) был уроженцем княжества Сацума. Выходец из незнатной самурайской семьи сделал блестящую карьеру – стал командовать войсками княжества и в этом качестве боролся против сёгуната Токугава. В 1868 году Такамори вошёл в состав первого правительства Мэйдзи, а в 1871–1873 годах, когда правительственная верхушка посещала Соединенные Штаты и европейские страны, фактически руководил государством. Из-за крупных разногласий с Кидо Такаёси и Окубо Тосимити Такамори был вынужден отойти от политики в октябре 1873 года. Он уехал из Эдо в родную Кагосиму и жил там до 1877 года, в начале которого поднял антиправительственное восстание. Самураи, лишенные и мечей, и средств для существования, только и ждали случая для того, чтобы выступить против правительства, и вот такой случай представился. Такаёси, который по причине разногласий с Окубо, тоже на время покидал правительство, к тому времени был тяжело болен и умер в марте 1877 года, когда восстание было в самом разгаре. Такамори рассчитывал поднять на борьбу самураев по всей стране, но это ему не удалось, и 24 сентября 1877 года он то ли погиб от пули, то ли сделал сэппуку. На гибели Сайго Такамори и его ближайших сподвижников восстание закончилось.

Таким образом, из Трех героев остался в живых только Окубо Тосимити, тоже происходивший из княжества Сацума и в свое время пользовавшийся покровительством Сайго Такамори. В 1862 году Тосимити стал одним из авторов идеи единения императорского двора и сёгуната, но довольно скоро пришел к выводу, что лучше будет отказаться от сёгуната совсем.

Войдя в 1868 году в состав императорского правительства, Тосимити показал себя умеренным консерватором, не спешившим, подобно Кидо Такаёси, «начинать есть рис вилкой и запивать его молоком»[125]. Некоторое время он руководил министерством финансов, а затем основал Министерство внутренних дел, которое сам и возглавил. Должность министра внутренних дел позволила Тосимити установить свою диктатуру – он пытался манипулировать императором и расставлял на ключевые должности преданных ему людей. Кончил Тосимити плохо – семеро самураев из княжества Кага зарубили его на одной из улиц Токио 14 мая 1878 года. Это убийство, совершенное под руководством Симады Ичиро, стало местью за гибель Сайго Такамори.

Принято считать, что история все расставляет по своим местам. Сайго Такамори стал олицетворением самурайского духа и верности долгу. Попросите любого японца назвать имена трех великих самураев и среди них непременно окажется Сайго. Кидо Такаёси заслужил уважение как мудрый политик и человек, рискнувший противостоять диктаторским замашкам Окубо Тосимити. Что же касается Окубо, то при всех его недостатках, он был наиболее яркой и масштабной фигурой в постреставрационной японской политике. В шутку его иногда называют «последним японским сёгуном».

Японо-Китайская война 1894–1895 годов и Русско-Японская война 1904–1905 годов

Одним из итогов Реставрации Мэйдзи стал переход Японии от политики самоизоляции к политике внешней экспансии, что было вполне закономерно, поскольку прогресс побуждает к расширению сферы влияния. Японо-китайская война 1894–1895 годов имела целью установление японского господства над Кореей, считавшейся вассалом китайской империи Цин. В Японии Корея, находившаяся под чуждым влиянием, рассматривалась как «нож, направленный в сердце» и основной целью японской внешней политики второй половины XIX века было установление контроля над Корейским полуостровом.

В середине 1894 года, после того как по просьбе корейского правительства сюда, для подавления крестьянского восстания, прибыли цинские войска, Япония направила в Корею свою армию, при поддержке которой в корейской столице Сеуле произошел прояпонский государственный переворот, сопровождавшийся просьбой нового правительства об изгнании цинских войск с корейской земли. В апреле 1895 года война закончилась подписанием в городе Симоносеки[126] невыгодного для Китая мирного договора, по которому Япония получала остров Тайвань, острова Пэнху и Ляодунский полуостров, а также контрибуцию в триста миллионов иен и право строительства промышленных предприятий в Маньчжурии. Но в дело вмешались Россия, Германия и Франция, которым было невыгодно значительное укрепление японских позиций в Восточной Азии, и под их давлением Японии пришлось отказаться от Ляодунского полуострова. Но даже с учетом этого война оказалась выгодной для Японии, которая дала понять всем, что на азиатской политической арене появился новый игрок, притом весьма сильный.

Война с Россией, начавшаяся в феврале 1904 года и закончившаяся в сентябре следующего года, принесла Японии южную часть острова Сахалин и Ляодунский полуостров, который перешел на правах аренды, и контроль над бóльшей частью Южно-Маньчжурской железной дороги, соединявшей Харбин с Порт-Артуром.

Будучи верховным главнокомандующим японской императорской армии, император Мэйдзи носил высшее воинское звание дай-гэнсуй рикукайгун тайсё (сокращенно – дай-гэнсуй), которое на западе обычно переводят как «генералиссимус»[127]. Нет точных сведений относительно того, какое именно участие принимал император Мэйдзи в принятии военных решений и планировании военных действий. Японские генералы не отражали в своих мемуарах изнанку происходящего, как это делали их западные коллеги, да и вообще мемуаристика была у них не в чести. Во-первых, о делах самурая должны рассказывать другие люди, а не он сам, чтобы не выглядеть хвастуном (хвастовство – позорнейшее из качеств, хуже него только трусость, но обычно эти качества «ходят парой»). Во-вторых, невозможно предавать огласке то, что изначально не предназначалось для посторонних ушей, даже по прошествии многих лет. Но, так или иначе, император был главной фигурой в обеих войнах, высшим руководителем и символом нации. Все важные распоряжения отпускались от имени императора, солдаты клялись ему в верности и умирали с его именем на устах. Разумеется, даже с учетом всех произошедших перемен, никто из японцев не мог ожидать от своего правителя непосредственного участия в боевых действиях, ведь божественный император, являющийся одновременно и верховным жрецом синто, не мог соприкасаться со смертью и, тем более, нести ее другим. Роль императора заключалась в другом – он сплачивал вокруг себя японскую нацию. В прежние времена, при сёгунах или том