«Прикоснись ко мне».

И Натан это сделал. Он опустил лицо и провёл носом по моему лону. Он вдыхал мой запах, приклеивал ткань трусиков к уже влажным и набухшим складкам. Я пожалела, что не разделась, а может, к лучшему. Если бы это сделала, контакт мог получиться интенсивнее и изнурительнее; я не была уверена, что сумела бы справиться.

— Натан…

Когда он провёл по мне носом, его пальцы обхватили мои колени с такой непреодолимой силой, что стало больно. Натан был таким: мороз и жара. Страсть и непреклонность. Страх и влечение.

— Дай мне посмотреть на тебя, Миранда. Сделай это для меня…

«Боже…» Я запрокинула голову, упираясь о спинку кресла. Я любила музыку, но ненавидела выступать в театрах и быть на виду у публики. Ненавидела быть в центре внимания и чувствовать, что кто-то наблюдает за мной, но я хотела Натана; хотела его так сильно, что была готова сделать то, что ещё совсем недавно посчитала бы неприемлемым.

Я посмотрела на него. В его глазах нашла мужество, которого мне не хватало. Я нежно погладила одну грудь, затем скользнула рукой вниз, под нижнее бельё. Между бёдер.

Сердце бешено билось в груди. Я не могла сомкнуть ноги. Я не могла спрятаться. Но не могла и двигаться, как мне хотелось, доставлять себе удовольствие, которого жаждала изо всех сил. Я ослушалась. Не успела полностью раздеться, и теперь оставшиеся на мне трусики сильно сковывали движения. Я умоляла его глазами помочь мне, не оставлять одну. Натан не слушал меня. Он терпеливо ждал, когда я прикоснусь к себе, когда сделаю это так, чтобы он тоже получил удовольствие. Натан приоткрыл рот и издал разочарованное шипение.

— Не останавливайся.

Не стала. Я ни на секунду не сомкнула глаз. Прикоснулась к себе. Встретилась с его взглядом. И продолжила прикасаться к себе, пока не достигла предела… Тогда Натан вскочил, схватил меня за запястья и завёл их над головой. Ему хватило одной руки, чтобы удерживать мои руки неподвижно; другой он снял с меня нижнее бельё.

Ему не нужно было ничего мне говорить. Я сама пересела, как прежде, на край кресла, с широко раздвинутыми коленями.

Он коснулся моих губ своими. Мягко. Затем я услышала звук расстёгивающейся на брюках молнии.

— Ты сводишь меня с ума… — прошептал он.

Мой живот пульсировал от желания. Я была слишком близко к нему, к оргазму, к извращению, которое он скрывал в своих глазах. Я была влажной. Открытой. Потерянной. Затем он вошёл в меня. Сильно. И я снова стала кем-то другим. Я стала его.

Это было началом конца.

Натан не занимался со мной сексом, как не занимался и любовью. Он толкался и смотрел на меня. Отстранялся и ласкал. Его пальцы были повсюду. Схватили меня за запястья, открыли мой рот, чтобы глубже проникнуть в меня своим языком, касались меня внизу, в месте нашего соединения. Натан мучил меня, как и обещал. И он вёл меня по дорогам, по которым я никогда не ходила. Тёмные тропы, которые устремлялись к мелодиям, которых я никогда не слышала.

Я задыхалась под ним. Извивалась, желая получить больше удовольствия, больше контакта. Я умоляла его голосом и глазами; иногда он удовлетворял меня, иногда доминировал надо мной. Я была полна им, его телом, его ртом, его желаниями.

— Пожалуйста, — умоляла я.

— Пожалуйста, что?

— Ещё.

Я вцепилась в его руки, он увеличил темп. Натан стал неистовым, отчаявшимся. Он довёл меня до края, потом улыбнулся, и мы пошли дальше. К забвению. К концу или, возможно, к началу чего-то ещё более великого и пугающего.

Когда я пришла в себя, то обнаружила, что лежу в кресле — глаза закрыты, а конечности продолжает потряхивать от удовольствия, о котором я даже не подозревала.

Натан наклонился ко мне. Его тело было тёплым, обнадёживающим, но даже несмотря на это меня зазнобило, как только он сказал то, о чём думала и я.

— Назад дороги нет.

Глава 24

Миранда

Воспоминания обжигали. Моё тело пылало, пока по нему скользила вода из душа, слизывая все следы, которые на мне оставил Натан. Укусы. Пальцы, которые удерживали с силой слишком долго. Пристальные взгляды.

Три дня, как постоянно мылась и проверяла телефон в надежде, что он позвонит или спросит, как я. Но с тех пор как мы вернулись в Париж, Натан не выходил на связь.

«Возможно, ты ожидала чего-то другого?»

Вообще-то да, сказала я себе, закрывая глаза и подставляя лицо навстречу струе душа, припомнив, что прошептал мне Натан перед камином, после того как взял меня так, как я ещё никому не позволяла. Его слова прозвучали однозначно: «Теперь мы принадлежим друг другу».

И я поверила ему.

Грудь сжало в тиски.

Несмотря на ледяную воду, которая омывала моё тело, я ощущала себя разгорячённой и дезориентированной, как при лихорадке, только я не болела. Я волновалась и злилась, потому что знала, — я совершила большую ошибку, полностью отдавшись Натану. Впервые в отношениях я не была сильной и отстранённой частью. Нет.

С ним я была уязвимой.

Я закрыла глаза и вспомнила, что мы говорили друг другу на пороге его дома, пока шёл лёгкий снег и Натан заканчивал грузить наш багаж в машину. Мы собирались вернуться в Париж, в жизнь, которая, я была уверена, никогда не будет прежней, потому что теперь он будет там со мной.

Как я ошибалась…

«— Миранда, хотя ты и молода, надеюсь, ты сможешь понять.

— Понять что?

— То, что произошло между нами, ничего не изменило. Соглашение, которое мы заключили, остаётся в силе: за пределами этого места ты и я будем никем, и мы не должны иметь никаких контактов.

— А здесь? — спросила я, кивнув на дом, который мы покидали, — кем мы будем в этих стенах?

На мгновение Натан замолчал. Затем он посмотрел на меня.

И я поняла.

— Здесь мы будем всем».

Выключив воду в душе, я сердито завернулась в полотенце. Мне не нравилось, как всё обернулось. Тот факт, что Натан хотел ограничить наше общение выходными, должен был сделать меня счастливой. Отношения без каких-либо осложнений и влияния на мою жизнь — это то, чего хотела всегда.

Но это уже не было так. Не с ним.

Не с тех пор, как я поняла, что этого мне будет недостаточно.

Я положила руку