Шрифт:
Закладка:
Именно поэтому вместо того, чтобы ударить, я просто дотронулся окровавленным ножом до стены.
И, судя по всему, это было верное решение, потому что, едва на зеркале отпечаталась капля моей крови, как между осколками словно молния проскочила. Они вдруг мелко задрожали, изображение на них тоже пошло рябью. После чего они один за другим отделились от стены и молниеносно втянулись в нож, открыв перед моими глазами второй слой воспоминаний.
На этот раз там были совсем другие люди и иные события. Мужчины, женщины, дети, старики… некоторые казались мне смутно знакомыми, каких-то, напротив, я даже сейчас не признал. Но здесь хотя бы никто не мучился и не умирал, порой из отражения мне даже улыбались, поэтому я без особых раздумий забрал и эти осколки. И нож исправно втянул их в себя, придав мне тем самым уверенности, что я на правильном пути.
Третий слой я не стал даже рассматривать. Незачем. Все равно ничего не вспомню.
Четвертый тоже забрал, практически не глядя.
А вот когда вместо пятого передо мной показалась обычная каменная кладка, усеянная лишь темными, не отражающими ничего, кроме темноты, осколками, то ненадолго задумался.
Прикосновение к ним ни к каким результатам не привело — они были мертвыми и пустыми. Тогда я попытался их отковырять и вновь ничего путного не добился. Кровь моя на них тоже не подействовала. Зажатым в руке ножом я не смог их даже поцарапать. Похоже, это была запретная зона… и запретные знания, которые мне пока не следовало открывать.
Зато теперь, когда в комнате совсем не осталось зеркал, она стала напоминать обычную тюремную камеру. Четыре стены, ни дверей, ни окон. Далекий потолок по-прежнему утопал по тьме, тогда как от пола веяло влагой и холодом, как если бы его никто не отапливал.
Впрочем, сейчас я вспомнил — я совершенно точно был здесь. Когда — не помню, но именно здесь, среди этих самых стен, я когда-то сидел. Вон на полу еще остались следы моих ног. А в дальнем углу виднелись нацарапанные моей рукой какие-то закорючки.
— Артур… — прочитал я, присев возле того места на корточки.
Странно. Насколько же глубоко оказались похоронены эти воспоминания, если даже сейчас я не сумел вспомнить, кем я тогда был и за какие прегрешения сюда попал.
Быть может, я преступник? Убийца? Или вор?
В надежде это понять я уселся в тот самый угол, где кто-то начертил мое, полагаю, имя. После чего скрестил ноги, положил окровавленный осколок перед собой и пристально уставился на противоположную стену, на которой так и остались висеть черные треугольники неоткрытых воспоминаний.
Почему я так прочно об этом забыл?
И что могло произойти, если мне и теперь эти воспоминания не давались?
— Артур… — неожиданно донесся до меня чей-то тихий шепот.
Я вскинул голову и замер: наконец-то в оставшихся на стене осколках что-то промелькнуло. Какое-то изломанное, раздробленное на множество картинок изображение, при виде которого по моей спине пробежал неприятный холодок.
Поначалу я не понимал, что именно вижу и почему от вида оживающих осколков мне вдруг стало не по себе. А потом до меня дошло — там, по ту сторону зеркала, что-то приближалось. Что-то большое. Бесформенное, смутно напоминающее огромный клубок безнадежно спутанных ниток.
— Артур, — словно прошелестело оно, и в одном из осколков мелькнул чей-то вытаращенный глаз. — Отдай свою душу…
Я мрачно усмехнулся и, наклонившись, поднял с пола нож.
Душу тебе мою нужно?
Ну так приди и возьми, тварь!
Кем бы ты ни была, без боя я точно не сдамся!
Это было странное противостояние.
Я вроде бы и не сражался в полном смысле этого слова, однако от дикого напряжения у меня сразу разболелась голова. Тварь пока из зеркала не показывалась, однако время от времени мне все-таки казалось, что оттуда в мою сторону тянутся тонкие, почти прозрачные, похожие на щупы отростки.
При виде них моя душа прямо-таки восставала. Охватывающее меня дурное предчувствие требовало немедленно порвать их, растоптать, отрубить к демоновой матери.
И я рубил. Рвал. Безжалостно отсекал эти дурацкие «волосы». Благо мой нож, хоть и упорно продолжал меня ранить, справлялся с поставленной задачей на отлично.
Несколько раз, когда едва различимые глазом щупальца меня все-таки касались, у меня в голове снова все мутилось и начинали накатывать те самые миражи, от которых я с таким трудом избавился.
— Отдай… — настойчиво шептала тварь, обрушивая на меня все новые и новые пытки.
— Соглашайся, — повторяла она, внезапно сменив тактику и вместо угроз вдруг предложив неимоверно щедрые дары. — Я дам тебе все! Все что захочешь!
Деньги, слава, власть…
Хм. Всего этого я и так мог бы добиться, если бы только захотел.
Уникальные знания, магия, сила богов…
Ну а вот этого мне и даром было не нужно.
Полные красавиц гаремы меня не прельщали. Златом я тоже не был одержим. Славу игнорировал. Лесть и преклонение презирал. Бесконечно долгая жизнь казалась скучной. Да и вообще, я больше ничего не хотел. Эмоциональная холодность уберегала меня от соблазнов, поэтому искушать и провоцировать меня было бессмысленно. Все мои воспоминания и старые привязки хранились в ноже. Все мои слабости, уязвимые места, болевые точки… я даже не помнил о том, что они у меня были! Мои мысли оказались девственно пусты. Моя память по-прежнему походила на чистый лист бумаги. Но, кажется, тварь, которая насылала жутковатые видения, не сразу это поняла. И лишь когда до нее дошло, что запугивать и соблазнять меня бесполезно, то явилась по мою душу лично.
Чего, собственно, я и ждал.
Она и впрямь оказалась огромной. Пусть я все еще не видел ее толком, да и находилась она, судя по всему, в какой-то иной реальности, хотя ее присутствие ощущалось буквально кожей. Оно угнетало, давило. От одного ее присутствия волосы дыбом становились, словно она каким-то образом умела воздействовать на сознание и вызывала безотчетный, какой-то первобытный страх, который вынуждал не только отступать, но и подчиняться.
Меня, впрочем, и сейчас это не трогало.
Я просто знал, что тварь смертельно опасна, и не собирался уступать.
Правда, в какой-то момент мне все-таки пришлось забиться в угол и отмахиваться от многочисленных отростков уже оттуда. Это было неудобно. Более того, ограничивало мои действия. Одновременно с этим поганая тварь все еще упорно пыталась залезть мне в голову. Что-то упорно шептала. Обещала. Угрожала. Ее извивающиеся щупальца были уже повсюду. Но не желая сдаваться просто так, я изо всех сил пинался, брыкался, тыкал ее ножом почти вслепую. А однажды просто взял и, крепко выругавшись, резким движением отмахнулся, а заодно стряхнул ей в морду кровь из рассеченной ладони.
