Робина, она продолжала:

– В девяностые годы возникло множество биотехнологических предприятий. Многие из них проводили эксперименты по увеличению продолжительности жизни, тем, что по-английски называется life extension. Сегодня в эту сферу входят и стволовые клетки, и генная терапия, и пересадки органов, и омоложение тканей, и пластическая хирургия, и протезирование зубов, и искусственно выращенные органы, и нанороботы, и многое другое. Еще активно проводят опыты с использованием животных – например, омар вырабатывает особый фермент, препятствующий процессу старения. Или, к примеру, почему гренландская полярная акула может достигать более четырехсот лет?

Кашлянув из своего угла, Робин подхватил:

– Конечная цель – это, разумеется, agerasia – так по-гречески называется вечная молодость.

Остальные молчали. Воздух в огромном зале как будто застыл. Бергер ощущал ту характерную дрожь, которая всегда появлялась, когда из хаотических данных начинала вырисовываться правда. Она блеснула и исчезла, но оставила после себя след, благодаря которому расследование уже не будет прежним.

Если Бергеру и Блум посчастливится участвовать в дальнейшем расследовании. С этого момента их могут отстранить от работы – как-никак, Робин сотрудник полиции.

Наконец, Роклунд продолжила:

– Если внимательно исследовать тело первой жертвы, то мы увидим явные указания на то, что этот человек подвергся различным вмешательствам с целью омоложения. И, если я правильно понимаю, теперь у нас есть второе доказательство тому, что остальные жертвы так или иначе связаны с этим процессом омоложения. Так ведь, Робин?

Робин кивнул и уткнулся в телефон.

– Все верно, – произнес он. – Подтверждение из Великобритании. Двойное подтверждение, если быть точным. Касается печени.

– Печени? – спросила Блум, чтобы заполнить его театральную паузу.

Воодушевленный, Робин продолжал:

– Мало того, что в печени пожилого мужчины содержится ДНК жертвы-женщины, по-прежнему не идентифицированной. Так еще и удалось отделить ДНК печени женщины. Так что, с большой долей вероятности, у нас теперь есть ДНК пожилого мужчины.

– Но по-прежнему неизвестного? – спросила Молли Блум.

Робин задумчиво кивнул.

– Да, оба не опознаны. У лаборатории в Великобритании очень обширный архив ДНК пропавших людей. Эти данные им присылают со всего мира. ДНК наших тел там нет. Когда их команда выделяет ДНК, пригодное для идентификации, они автоматически проверяют ее по своей базе, а не только высылают результат заказчику. Как и произошло с нашим мертвым другом.

Робин тоже похлопал по накрытой простыней ноге трупа. А затем подошел вслед за Роклунд к жертве номер три и отвернул ткань так, чтобы можно было рассмотреть тело убитого мужчины.

– Настоящий мачо, – сказал Бергер.

Остальные косо посмотрели на него, но возражать не стали. Мужчина действительно был красивым, высоким, на вид не старше тридцати. К тому же блондин. Словно пародия на истинного арийца.

Медленно опуская край простыни, Робин произнес:

– Наше первое доказательство. Его зовут Олег Трефилов, он из Сибири. Когда его нашли мертвым, ему было пятьдесят четыре.

Бергер и Блум одновременно подняли брови.

– Вот дьявол, – коротко выругался Бергер.

– Он тоже подвергся какому-нибудь процессу омоложения? – спросила Блум. – Этому телу не дашь больше…

– Тридцати двух? – перебила ее Роклунд.

Все взгляды обратились к доценту, которая продолжала:

– Ему было тридцать два года, когда он бесследно исчез из своего родного города Сургута. Он был одним из ведущих российских аквалангистов. В этой связи его ДНК была предоставлена одним русским исследовательским центром. Позднее ее переслали дальше в Великобританию. Однако на наш прямой международный запрос российские власти не ответили.

– Nautica, – пробормотала Блум. – Марка одежды, которая в девяностые была страшно популярна среди снобов на яхтах в США. Или среди сибирских аквалангистов.

Робин усмехнулся, а вот Бергер, напротив, стоял как парализованный.

– Я понимаю, что этот Олег Трефилов исчез, когда ему было тридцать два, – произнес он после минутных размышлений. – Но погиб-то он пятого мая этого года. Значит, на момент смерти ему было пятьдесят четыре года, как вы и сказали, Ангелика. Откуда тогда цифра тридцать два?

Роклунд и Робин обменялись долгим взглядом, прежде чем Робин взял слово:

– Судя по всему, именно тогда его костный мозг был пересажен первой жертве. Которая теперь является носителем его ДНК.

– Но что тогда делал Олег последние двадцать два года? – воскликнул Бергер. – Похоже, что с тех пор он не постарел ни на день.

– Помните вот это? – спросила Роклунд, указывая на покрасневший участок на бедре и животе Трефилова. – Такое же покраснение разной степени интенсивности я нашла у всех трех последних жертв. Дерматологи оценили их как следы обморожения.

– О, Господи! – воскликнул Бергер, догадавшись, о чем идет речь.

– Вы знаете, что такое крионика? – спросил Робин.

– Это что-то из научной фантастики? – спросила Блум. – Когда людей замораживают?

– Замораживают человека, часто смертельно больного, до экстремально низкой температуры и держат его при этой температуре для того, чтобы потом, когда наука шагнет вперед, оживить его и вылечить. Или как-нибудь использовать.

– Хочу добавить, что научных подтверждений состоятельности крионики нет, – добавила Роклунд. – Это спорная технология, которая зиждется на зыбких основаниях.

– С другой стороны, – подхватил Робин, – начиная с шестьдесят седьмого года двадцатого века тысячи умирающих людей пожелали быть замороженными. Первые процедуры крионики были примитивными, вызывали многочисленные повреждения, но теперь процесс стал более сложным, применяют медленное замораживание, благодаря чему можно избежать образования льда в мозгу и прочих осложнений. Кровь заменяют жидкостью, которая застывает вместо того, чтобы образовывать кристаллы льда.

– Наша заморозка находится где-то посередине между старыми примитивными методами и ультрасовременными, – добавила Роклунд.

– Но, когда их нашли, у них ведь в сосудах была собственная кровь? – спросил Бергер.

– Значит, когда тела оттаивали, кто-то закачал в них старую кровь, – сказала Блум.

Какое-то время все молчали, как будто скопление непереваренной информации летало вокруг и никак не могло улечься.

– Наверное, они искали подходящего донора по всему миру, – наконец произнесла Блум.

– Да, спинной мозг должен подходить идеально, – согласилась Роклунд. – Так что поиски были сложными, тем более что речь идет о девяностых.

– Особенно если трансплантация производилась нелегально, – заметил Бергер. – Значит, Олег Трефилов просто исчез? Бесследно? Похоже, его похитили.

Роклунд и Робин снова обменялись долгими взглядами, а затем Робин покинул кружок, образовавшийся вокруг красивого мертвеца.

– Это уже вопросы полиции, – сказал он. – А вы даже не полицейские. Вы вышли на правильный след, и как только придет запрос из НОУ, мы расскажем им все, что только что поведали вам. Тогда мы не сможем больше снабжать вас дальнейшей информацией.

– Значит, это своего рода генеральная репетиция? – фыркнул Бергер.

– Скорее мы даем вам фору, – сказал Робин. – Вы уж воспользуйтесь этим преимуществом.

Бергер и Блум переглянулись.

– У вас двоих было время все это обдумать, – сказала Блум. – Вы профессионалы высочайшего класса. Так что