— Гера, ты же понимаешь. Твою кровь просто необходимо передать. Так уж получилось, что сильная кровь досталось тебе, а не старшему брату, и попусту разбрасываться таким даром… И не только о детях я сейчас говорю, но и том, что ты мог бы сейчас жить в столице и вполне дослужиться до министра! А ты прозябаешь в этой глуши.

— Но разве вы сами не выбрали еще бо́льшую глушь? Вместо того, чтобы блистать при дворе? — он прищурился, и его губы тронула улыбка.

— Ты не понимаешь, что такое сила…

— А вы не понимаете, что такое свобода, бабушка.

— У тебя есть долг!

— У меня есть старший брат. И он как раз не против отрабатывать семейные долги. И Миша, насколько я знаю, успешно прошел все тесты и поступит в Академию через семь лет.

Старая графиня вздернула подбородок, словно желая сказать что-то резкое, но внезапно передумала. Она снова протянула руку и коснулась лица Аверина.

— Ах, Гера, — еле слышно прошептала она, — почему ты младший… ты так похож на Аркадия…

Она убрала руку и, словно застеснявшись своего порыва, отвернулась. Взяла меленький серебряный колокольчик и позвонила.

Дверь тут же открылась и на пороге возник несомненно дежурящий за ней Анонимус.

— Принеси нам с Герой по рюмочке водки и огурцы. Быстро.

Див исчез. И через несколько мгновений появился с подносом, на котором стояли две рюмки и блюдечко с любимыми бабушкиными огурцами. Однозначно, всё было готово заранее. От запаха хрена у Аверина защипало в глазах.

Всю жизнь, сколько он себя помнил, бабушка обожала эти чертовы огурцы. Они готовились по какому-то особому рецепту, который ее кухарка получила в наследство от своей прабабушки. Хотя сам Аверин считал, что весь секрет этих огурцов заключается в том, что один огурец кладется на бочку хрена. У него было свое мнение, насколько вообще следует позволять бабушке в ее состоянии пить водку, да еще и закусывать этим кошмаром. Но он не представлял, чтобы кто-то в этом доме рискнул ей что-то запретить. Тем не менее он решил попытаться.

— Бабушка, а вы уверены… — начал было он, но она пресекла все его попытки воззвать к ее здравому смыслу.

— Ты, может быть, в последний раз со мной пьешь. Поэтому не прекословь, а возьми свою рюмку.

Аверин взял рюмку, она была холодной. Интересно, у Анонимуса холодильник с собой или ведерко со льдом?

— За единство нашей семьи! — подняла тост бабушка и опрокинула рюмку. И тут же бодро захрустела огурцом.

Аверин тоже выпил водку, но к огурцам, естественно, притрагиваться не стал. Да никто в семье не рискнул бы их есть. Даже, наверное, Анонимус. Всё же у бабули железное здоровье.

Но не успел он об этом подумать, как лицо бабушки застыло.

— Бабушка?! — Аверин потянулся к ней.

И тут она резко закашлялась и схватилась за грудь. Всё ее тело затряслось, как в припадке, она начала заваливаться набок.

— Доктора! — рявкнул Аверин, подхватил бабушку на руки и перенес на кровать.

Пока он шел, ее вырвало.

Врач вбежал меньше чем через минуту.

— О, господи, — только и сумел проговорить он и, покосившись на рюмки, добавил:

— Я же просил госпожу… — Он бросился к кровати, ловким движением руки вытаскивая из-за красной китайской ширмы стойку с капельницей.

Аверин, чтобы не мешать, попятился и вышел за дверь, тихо притворив ее за собой.

А в коридоре уже собралась вся семья. Старшая племянница, Любава, держала за руку пухлощекого светловолосого мальчишку, видимо, Мишу. Вера, вторая дочь брата, с любопытством высовывалась из-за двери гостиной. Сколько ей лет? Одиннадцать? Само собой, появились Василь с женой Марией. У обоих лица бледные и напуганные.

И Марина. Сестра-близнец Марии.

Марина почти не изменилась с их последней встречи. Зачесанные на ровный пробор волосы, скромно выглядывающие из-под кружевного чепчика, словно на дворе девятнадцатый век и она воспитанница Смольного института, платье под стать чепчику, из светло-зеленого шелка с ручной вышивкой. И глаза. Всё те же глаза, напоминавшие Аверину взгляд мертвой лягушки, которых он препарировал на занятиях в Академии. Когда-то давно восемнадцатилетний Гера заявил, что скорее женится на настоящей жабе, чем на этой девушке.

Она так и продолжала жить с его семьей. С другой стороны, а куда ей было деваться? Обратно в скит?

Аверин хорошо помнил тот день, когда в первый раз увидел обеих сестер. Бабушка привезла их в его отсутствие. Он приехал домой на каникулы, которые в Академии были мало того, что короткими, но и предшествовали экзаменам. По сути, это было время на подготовку, и Гера надеялся, что в поместье его никто не потревожит и он позанимается в тишине и покое.

Но его встретил совершенный счастливый Василь. С Марией. Они были неразлучны, и Гера был очень рад за брата, но тут же узнал, что и для него приготовлена еще одна точно такая же невеста. И ладно бы такая же… Василю досталась розовощекая кареглазая хохотушка, а ему бабушка сосватала бледную тень с манерами снулой рыбы. Разговаривала она, исключительно глядя в пол, и так тихо, что приходилось прислушиваться. Бабушка пояснила, что сестер взяли в скит, чтобы защитить от фамильяра. Все их близкие родственники умерли, и девочки остались одинокими сиротами. Однако у обеих были очень высокие показатели владения силой, поэтому бабушка решила, что они станут отличной партией для ее внуков.

А вот Гере эта идея с селекцией совершенно не пришлась по душе. Тем более, что «скромница» была настолько не в его вкусе, что даже от мысли о том, что к ней придется прикасаться, юноше делалось не по себе. В Академии молодые люди легко знакомились с чародейками с параллельного курса, и у Геры было много подруг. Но ни одна из них не вызывала такого чувства, как выбранная бабушкой невеста. Было в ней что–то отталкивающее и неественное.

Да и «скромницей» невеста тоже оказалась липовой. Не успел Гера озвучить ей свой первый, вполне вежливый, отказ, как той же ночью, когда он, устав от тренировок с еще совершенно не слушающейся его Плетью, с отбитыми до синяков ногами, наконец-то лег спать, девушка проникла к нему в спальню.

Вот тогда-то он и разглядел ее по-настоящему. И странно горящие жабьи глаза, и бледную в лунном свете и даже на вид холодную кожу. Больше всего она