— «We’re all living in Amerika!» — пропел я, цитируя гениальный немецкий коллектив, про который никто еще и слыхом не слыхивал. — Ну что ж, пусть предлагают. Я выслушаю их предложения.

— Нет, Белозор, ты не понимаешь… Это такие серьезные парни, от предложений которых не отказываются, — он печально покачал головой.

Я улыбнулся так широко, как только мог:

— Нет, Стив, это ты не понимаешь. Знаешь, в чем разница между нами?

— Ну, удиви меня?

— Разница между нами в том, что у меня есть альтернатива — еще одни парни, не менее серьезные. Ты забыл, что я играю за другую команду, да?

В этот момент я был чертовски рад, что в этой, новой реальности альтернатива у меня действительно была. Она была у всех, у всего мира. Просто весь мир пока об этом не догадывался.

*** да, да я зна что история с «Яростью» произошла намного позже. Ну и хрен с ним. В конце концов у меня и Анджей публиковаться начал намного раньше. Гера Белозор как катализатор глобальных процессов.

Глава 22, в которой капитал готов на преступление

— Давайте вы дождетесь тридцатого, лучше даже — тридцать первого июля, а потом решите — стоит ли разговаривать со мной в таком тоне далее. Деньги — это хорошо, я люблю деньги. Потому и предлагаю вам приемлемый вариант: моя доля составит сорок процентов чистой прибыли с продаж. Расходы на печать и полиграфию, транспортные и прочие издержки оставим в покое, я в это не лезу. Кстати — отличный шанс обдурить меня, пользуйтесь. Но сначала — дождитесь конца июля… — я выпятил подбородок и почесал отросшую щетину, демонстрируя нежелание вести диалог.

Эти двое то ли изначально решили на меня наехать, то ли у них в принципе была такая манера ведения дел. В любом случае — у нас в Дубровице они бы с такими заходами уже огребли по роже, наверняка. Бородач из Random House пришел на встречу с группой поддержки, и, кажется, зря. С ним мы еще худо-бедно могли бы вести дела. А вот франтоватый спортивный джентльмен лет тридцати вести себя явно не умел. Курил прямо в помещении, выдыхая смрад мне в лицо, не снимал темные очки и вообще — чувствовал себя хозяином положения. Его волевой подбородок с ямочкой посередине был покрыт капельками пота, темные волосы гладко зачесаня назад, тенниска на волосатой груди расстегнута на две пуговицы из трех. Красавец-мужчина!

— Такие предложения поступают раз в жизни, мистер Белозор, — сказал он, шевеля ямочкой на подбородке. — Многие тысячи ваших соотечественников были бы счастливы, получив такую возможность. Вырваться за Железный занавес, жить в свободной стране… В конце концов, вам предлагают хорошие деньги, перспективы сотрудничества… Мы внимательно следим за вашим творчеством, читаем критические материалы. Они ясно говорят: вас не устраивает советская система, вы четко видите ее недостатки, и являетесь упорным борцом за гражданскую справедливость. В Америке ценят таких людей: инициативных, деловых, с хваткой!

— Интересно, почему же довели старину Хэма? Почему помер Керуак? Кто убил Кеннеди? — во мне так и кипела смелость и задор. Наверное, потому, что катер с береговой охраной отчалил накануне, и, по всей видимости, двумя самыми свирепыми хищниками на этом острове были я и этот тип. — Как думаете, смогу я критиковать ваше «глубинное государство» — всех этих замминистров, топ-менеджеров и начальников департаментов? Как быстро меня объявят сумасшедшим, или какая-нибудь студентка из этого самого летнего лагеря подаст на меня в суд за изнасилование? А может меня просто грабанут в подворотне два молодчика, нанеся тяжкие телесные повреждения, несовместимые с жизнью?

— Вы что, патриот советской родины, Белозор? — из уст парня в темных очках это прозвучало как ругательство.

Представитель издательства всё это время сидел в углу молча, боясь и слово вымолвить. Ясно, кто в это парочке был сверху!

Мы беседовали на их территории, в комфортном сборном гостевом домике, за легким столиком, полным всяких угощений вроде кофе, бисквитов, пончиков в шоколаде, консервированных фруктов и всего прочего, что можно легко достать из упаковки и создать впечатление изобилия. Этот то ли госдеповец, то ли цэрэушник восседал в удобном стуле и курил одну сигарету за другой, окутываясь клубами табачного дыма. Его явно выбило из колеи мое поведение: должен из штанов выпрыгиват от радости, ан нет — сижу и выкобениваюсь. Но самоуверенность и осознание великой американской правоты не давало ему соскочить с наезженных рельс:

— Вы правда патриот? Считаете, что при коммунистическом правительстве народу России, интеллигенции, деловым людям живется хорошо? Такой образованный, эрудированный человек, не может не знать, что такое карательная психиатрия, что такое ГУЛАГ и сталинские репрессии… О советской партократии и бюрократии тоже знаете — лучше меня. Некоторая демократизация общественной жизни быстро закончится — Машеров не вечен, а Романов — свой человек в партийной номенклатуре. «Закручивать гайки» — так у вас говорят? Когда начнут закручивать гайки и полетят головы — вам всё припомнят. Следовало бы позаботиться о будущем. Если мы договоримся — у вас будет запасной вариант. Пишите книги, продолжайте делать то, что делаете — в соответствии с нашими рекомендациями, и получите билет в новую жизнь. Комфортную, обеспеченную…Мы поможем вам, как помогли тысячам других людей. Соглашайтесь, не дурите! А если нет…

Говоря про рекомендации, вальяжный дядечка постукал пальцами по папочке, лежащей на столе. Очень смешно — я тоже собирался многозначительно намекать на некие важные бумажки, и они лежали как раз напротив этой самой папочки. Идиотизм какой, а? Ну, играешь в идиотские игры — выигрываешь идиотские призы, это понятно… Удивляться не приходится.

— Что — если нет? — прищурился я и кинвул на две сложенных треугольником тетрадных листа в клеточку, которые буквально пару минут назад вынул из кармана. — Вы снова переходите на этот тупой ковбойско-гангстерский тон? Дождитесь конца июля, а потом прочтите, что написано здесь, и решайте сами — стоит вам угрожать Гере Белозору, или нет. Неужели вы думаете что упоминаемая вами бюрократия и партократия терпит меня по собственному желанию? У нас же тоталитаризм, помните? Наша ужасная-преужасная система ведь не сожрала меня, а? Я живу своей жизнью, работаю в лучшей газете Союза, вот книжку издаю, за границу выезжаю… Это всё просто так? Может быть, следует сбавить обороты и подумать: вдруг и вправду есть на то некие веские причины?

Он, не дослушав, встал и с хрустом размялся. А в ответ на мою последнюю реплику поднял бровь и двумя пальцами взял сначала один бумажный треугольник, потом — второй, и нарочито небрежно сунул их себе в задний карман брюк.

— Вы, русские, порой бываете излишне сентиментальны. Сантименты заменяют вам деловой подход, — таинственный незнакомец поднялся, потушил сигарету в чашке кофе и, сверху вниз глядя на меня, проговорил: — Вместо того, чтобы делать деньги, играете в Достоевского. Поэтому в итоге вы потерпите поражение. Это я к чему? У вас замечательная жена и прекрасные дочери, мистер Белозор.

В этот момент я кинулся на него — прямо из положения сидя, резко оттолкнувшись от подлокотников стула и распрямив ноги. Моя макушка впечаталась ему в солнечное сплетение, руками я ухватил его под коленки — и в таком виде мы вылетели во двор, вышибив дверь из легкой фанеры и прокатившись по ступенькам невысокого крылечка. Заверещали девичьи голоса, громко матерился креативный бородатый маркетолог из Random House внутри домика, кто-то требовал срочно позвать других «комми», чтобы они уняли своего товарища… А я лупил ублюдка по чем попало, бил кулаками по ребрам, по животу, по рукам и ногам, не останавливаясь ни на секунду.

Стоило признать: этот рыцарь плаща и кинжала оказался крепким парнем, и очухался спустя полминуты, и раз-два — врезал мне локтем сначала по позвоночнику, потом по голове. Но в его положении сопротивляться было сложно: рухнув спиной на пескок и имея на себе белозоровскую тушу почти в центнер весом даже самый умел боец начнет пасовать! При этом я молотил его нещадно, почему-то повторяя всё время одно и тоже:

— С-с-собака с-с-сутулая!

От его крепкого, мясистого тела несло табаком, потом и страхом, он непрестанно матерился по-английски и по-испански, получая по роже, и в какой-то момент сумел вырваться — применил какую-то ухватку из джиу-джитсу, откатился, безбожно пачкая свою пижонскую кремовую рубашку и небесно-голубые джинсы, и встал на ноги. Я вскочил буквально через мгновение, и бросился на него снова — ярость кипела и требовала выхода. Очки на лице врага