— Ради лекаря, — поправил Гранин бездумно, у него никак не получалось растолковать суть этой странной беседы.

— И какая, к дьяволу, разница? Карлуша мерзавец, но не дурак! Для чего он отправил сюда именно тебя? Ты ведь даже молодой неопытной девице сбрехать не мог. Незавидный из тебя лазутчик, прямо скажем.

— И для чего?

— Он спрятал тебя на двадцать лет, а потом отряхнул, как дряхлую дерюгу от пыли, подлатал и зашвырнул в мою семью. Очень любопытно, — на лице Василия Никифоровича отразился юношеский азарт. — Ох, хитер Карлуша, но я тоже не лыком шит! Этот клубок всенепременно распутаю.

Казалось, Лядов даже помолодел от нетерпения снова ввязаться в драку.

Старые враги что старые влюбленные — жить друг без друга не могут.

Гранин устало потер виски — сказывались и бессонная ночь, и слишком много сильных переживаний, и общая тревожность, давно терзавшая его.

Казалось, что исповедь принесет облегчение, — но она принесла только еще больше загадок.

— Я бы никогда… — произнес он мучительно, стыдно, запоздало разобравшись в недомолвках Василия Никифоровича, — не осмелился… не помыслил даже! Между мной и Александрой Александровной пропасть. И ложь, и сорок лет, и моя семья, и все прочее…

— Ну так отдай лишнее черту, — невозмутимо ответствовал старый атаман. — Зачем таскать такую ношу, если ее можно сбросить? Твое прошлое тянет тебя назад.

В груди будто надломилось, и в глазах потемнело.

Отказаться от памяти о сыновьях? О жене? О матери? О травах и нужных словах?

Что же тогда останется?

Вспыхнули воспоминания о мокрых от слез губах под ладонью, кончиках пальцев на щеках, вспыхнули — и погасли.

Гранин умер бы за Сашу Александровну, но не мог похоронить всего себя — живьем.

— Вы не о том говорите, — выдохнул он упрямо. — Я ни за что не позволю себе связать Сашу Александровну обязательствами перед лекарем. Она должна быть свободна в своем выборе.

— Экий ты совестливый, брат, — протянул Василий Никифорович с неким удивлением. — Я свою Варвару Афанасьевну из княжеского терема умыкнул и в степи приволок, и никаких угрызений. Любовь себялюбива и отчаянна, а у тебя просто кишка тонка. Это и к лучшему — моя Саша заслуживает человека, который будет добиваться ее бесстрашно и упорно. Значит, померещилось мне пустое, оно и ладно. Расскажи-ка лучше про прохвоста Мелехова — Сашка, бестолочь, совершенно забросил поместье.

И до самого обеда Василий Никифорович разбирался с гроссбухами, оставленными вороватым приказчиком, а после отправился в деревню «к своим солдатушкам».

— Ну теперь только к утру принесут, — заметила Марфа Марьяновна, внимательно следившая за тем, как Семенович чистит снег на подъездной аллее.

— И чего вы тут мерзнете? — спросил Гранин, который с большим облегчением проводил Василия Никифоровича до околицы и вернулся обратно.

Марфа Марьяновна поплотнее запахнулась в знакомый овечий тулуп — именно в нем была Саша Александровна ночью, когда Гранин нес ее, беспамятную, во флигель.

— Егоза-то наша совсем взбеленилась, — доверительно известила кормилица, — а тебя, барин, она с раннего утра звала, да ты с Василием Никифоровичем заперся. Ступай, ступай, голубчик, — и она размашисто его перекрестила.

Гранин с некоторой опаской взглянул на усадьбу, казавшуюся с улицы тихой и мирной, вздохнул и пошел к взбеленившейся егозе. Разговор со старым атаманом взбултыхнул его душу, и сохранять невозмутимость было непросто.

Непрошеные, ненужные ростки слепых неурочных желаний пробивались сквозь пересохшую, очерствевшую корку, покрывшую его душу много лет назад.

Саша Александровна, против обыкновения затянутая в корсет и облаченная в нарядное платье, сменила небрежную косу на фривольные кудри. Гранина она встретила недовольной гримаской.

— Явились, — произнесла холодно, — да неужели! А мы с Ани уж и не чаяли.

— Простите, — спокойно ответил он, приглядываясь к ней и гадая о причинах столь разительных перемен. Саша Александровна была вспыльчивой, но не надменной, сейчас же от нее веяло вековой мерзлотой.

— Кажется, мы собирались пошить мне костюм для верховой езды, а вместо этого вы где-то прячетесь от своих обязательств. Мне пришлось объяснять, какой наряд нужен, без вашей помощи. Так что не обессудьте, если выйдет не то.

— Меня задержал Василий Никифорович.

— Ах, все равно, — она прошлась по передней, взяла со столика стопку писем. — Папа прислал из столицы ответы на наши лошадиные запросы. Извольте прочесть мне их вслух.

— Саша! — укоризненно вмешалась Изабелла Наумовна, откладывая книгу, с которой устроилась у окна. — Ты ведешь себя как сумасбродная помещица. Кажется, тебя научили грамоте!

— У меня от этих каракулей глаз дергается, — отрезала Саша Александровна.

Гранин без возражений забрал у нее письма, при этом она подала их вытянутой рукой, словно боялась обжечься. Он склонил голову, заглядывая в мятежные черные глаза, молчаливо спрашивая, что же случилось, и Саша Александровна резко отвернулась.

Неужели он обидел ее ночью?

Ведь ни словом, ни жестом не намеревался показаться слишком вольным, но, кажется, не вышло.

Ровно читая описания разводных кобыл, Гранин то и дело ловил на себе пристальные взгляды Изабеллы Наумовны, а вот Саша Александровна косилась в окно, раздраженно крутила перстни на пальцах, притоптывала туфлей, а в его сторону не смотрела вовсе.

— Что же, мне все ясно, — заключила она, когда последнее письмо было отложено, — значит, после святок мы едем к Винокурову и Клавдееву, а у остальных ничего занимательного.

— Зимой? — немедленно вмешалась Изабелла Наумовна. — Да ведь дорога неблизкая!

— Так и что, — Саша Александровна задрала подбородок повыше, — торчать здесь безвылазно до самого лета?

— Воля твоя, но я никуда не поеду!

— Воля ваша, вот и покрывайтесь здесь мхом, — и Саша Александровна стремительно покинула комнату.

— А вы, — Изабелла Наумовна подозрительно уставилась на Гранина, — извольте объясниться! Откуда вдруг корсеты и новые наряды?

— Не могу знать, — отступая назад, пробормотал он, — возможно, это связано с визитом к графу Плахову.

— К Плахову! — вскричала гувернантка восторженно. — Да неужто Саша взялась за ум? Ушам не верю! А я-то решила, что она совсем спятила здесь от скуки.

Гранин едва не рассмеялся, в последний миг только почтительно склонил голову, откланиваясь.

Скука!

Кому-то в этом имении скучно!

На кого-то в этом имении не нападают черти по ночам, а при