Шрифт:
Закладка:
И на Игната Давид покушался. Он ударил его в больное место, убил тетю Вику. Возможно, он давно уже готовился к нападению, точил нож, чтобы отомстить за мать, за отца и за себя — за то, что Игнат увел у него Лию. Поводов у него хватало, но главное, он получил деньги. Он ведь приходил не только для того, чтобы убить, но и чтобы ограбить… А потом он убил Лию. Просто так. Только ради мести.
Но жажду мести он еще не утолил. Возможно, на очереди Игнат. Возможно, Давид уже идет по его следу. Очень хорошо, если да. Сил нет, как хочется с ним пообщаться.
— Я тебе ничего не говорил! — еще раз предупредил Талый.
— Ты не говорил. — Жуков глянул на него тяжело, пронзительно. — Ты наговаривал… Сам убил, а стрелки на Давида перевел.
— Да я не убивал!..
Игнат услышал шум мотора, а затем и скрип тормозов. Он осторожно выглянул и увидел Сазонова, Самойленко — капитан и старшина выходили из машины, оглядываясь.
— Кричи! — Игнат от всей души врезал Талому.
— Здесь он!
Игнат рисковал, но уходить огородами не хотелось. Во-первых, земля там вязкая и местность открытая. Неизвестно, что на уме у Самойленко, еще возьмет и выстрелит в спину.
Как и ожидалось, Сазонов и Самойленко побежали на крик скопом, они не стали разделяться, чтобы охватить дом с двух сторон. Они вышли к Талому с юга, а Игнат обогнул дом с северного торца. Разогнался, перемахнул через забор, наискосок перебежал дорогу и нырнул в знакомый проулок.
На этот раз Сазонов и Самойленко поступили правильно.
Развернулись на машине, выехали к виноградникам, но Игнат к этому времени уже бежал через поле, преследовать его можно было только пешком. Или объехать поле, перекрыв Жукову путь у реки.
Сазонов и Самойленко выбрали второй вариант, но перекрыть дорогу не смогли. Игнат проскочил у них под самым носом и скрылся в подлеске перед рекой. За спиной беспомощно прозвучал выстрел.
Игнат ушел, и все же погоня продолжалась. Сазонов задействует всех своих патрульных, прибудет подкрепление из города. Рано или поздно на Игната устроят облаву. Еще и пограничников подключат — с их злыми, натасканными на задержания собаками.
Пока не поздно, нужно уходить в горы, желательно за перевал. Но Игнат повернул к морю. Знакомой дорогой к Зойкиному дому, а уже оттуда, по бровке обрыва, — к своему. А там Миша, нарядный, в сомбреро, с сигаретой в руке. Стоит смотрит на море. Видно, уезжать собрался.
— Шляпа у тебя классная! — сказал Игнат, приближаясь к нему.
— А-а, это ты! — скорее растерялся, чем обрадовался, Миша.
— А сигары нет. Сигары не хватает!
— Ну да! — Миша с легкой досадой глянул на свою сигарету.
— Гаванская сигара, гавайский ром.
Игнат смотрел во двор дома, вместе с тем взглядом рыскал по сторонам. Следственно-оперативная группа уже уехала, и Лию увезли. От одной этой мысли сердце сжималось чуть ли не до полной остановки.
— Да пил я гавайский ром, — поморщился Миша. — Вещь, конечно… Но ваше вино лучше!
— Это не вино, это воспоминание о море.
— Вот-вот, мне бы баночку с собой!
— Это не ко мне, это к хозяйке.
— Да нет у нее, говорит, — вздохнул Миша.
— Настроения у нее нет, сам же видишь, что здесь происходит.
— Да уж!
— Ты что-то сказать мне хотел.
— Хотел, — кивнул Миша.
— Ну так говори.
— А тебя что, милиция ищет?
— Милиция крайнего ищет.
— А почему ты крайний?
— Ну ты вот молчишь, не хочешь говорить. И настоящий преступник гуляет себе спокойно на свободе.
— Почему не хочу говорить? Я следователю хотел сказать. Он меня спрашивал.
— Телятников?
— Подходил он ко мне сегодня, — кивнул Миша. — А я и не знаю, что сказать… Даже девчонкам говорить не стал. Сказал, что голос слышал. А потом подумал, может, мне на самом деле причудилось.
— Где слышал? Когда?
— А когда на скамейке сидел. — Миша кивком указал на душ, за которым находилась вкопанная в землю скамейка.
— Жена за тобой пришла, разбудила.
— Ну да… Вчера вспомнил, отчетливо вспомнил. Голос я слышал. Дави, говорит!
— Кого дави?
— Не знаю, не понял. Знаю, что здесь у вас кого-то удавили. В смысле задушили.
— А кто говорил?
— Да я откуда знаю? Мужской голос, с хрипотцой… И так, заторможенный слегка… У меня такой бывает, когда выпью…
— Дави?
— Ну да, громко так!
— Радостно?
— Радостно?… — задумался Миша. — Ну да, весело. Дави его, падлу!..
— Так и сказал?
— Да нет, падлу я придумал. Но звучало так…
— Дави?
— Да!
— И больше ничего?
— Ничего.
— А может, Давид?
— Давид?
— Может, человек просто по имени кого-то назвал?
— Давид, Давид… Ну, может, и Давид.
— Что еще видел?
— Да не видел я. Только слышал… Не знаю, может, мне показалось, что человек застонал. Но шорох камней я отчетливо слышал. По склону кто-то спускаться стал. Шумно так спускался…
— Может быть, вдвоем спускались?
— Может быть, и вдвоем. Может быть, и падали.
— Где спускались? Где шум был?
— Ну здесь где-то.
Если Миша не ошибался, то к морю шумно спускались у калитки на участок Ерогиных. Именно в этом месте Игнат и видел след подошвы с кругом на ней. И надо же, след этот сохранился, Жуков смог найти его. Круг в сухом скальном грунте угадывался едва-едва, но тем не менее.
— Ну что ж, спасибо тебе, Миша. Пойду я, — поднимаясь с корточек и отряхивая руки, сказал Игнат.
— Куда? — безотчетно, автоматически спросил мужчина.
— Да к пещерам, там переночую.
Он действительно пошел в направлении пещер, но у крайнего, седьмого по счету дома свернул не к морю, а вправо и, обогнув квартал, вышел к дому Ерогиных. Заглянул во двор — никого. Из окна тоже никто не выглядывал.
От дома к дороге Давид выходил по щебенчатой дорожке, местами поросшей травой. И на этой дорожке Игнат увидел знакомый круг от подошвы. След слабо выраженный, но свежий, может, вчера оставили, может, позавчера. А если неделю или две, все равно, отпечаток подошвы мог оставить Давид. Подошвы кроссовки, с которой он что-то смывал. Возможно, кровь.
Жуков услышал шаги за пышной шелковицей, резко поднялся в готовности отразить возможную атаку, но увидел не Давида, а следователя Телятникова. Он-то здесь откуда? Может, у Зойки загостил?
Телятников шел к нему, явно собираясь схватить за руку. А может, и броситься в
