Шрифт:
Закладка:
– Что ж, милашка Китти Саттон, в которую влюбился Элифалет Дункан, – дочь Мамаши Горгоны. Но он в глаза не видел матери – та жила где-то на Западе, в Лос-Анджелесе, Фриско или Санта-Фе, – зато вдоволь насмотрелся на дочь, пока она с братом и его женой путешествовала по Белым горам. Их троица переезжала из одной гостиницы в другую, и Дункан повсюду их сопровождал, так что трио превратилось в квартет. К концу лета он надумал сделать предложение. Подходящий случай найти было не трудно – вся компания ежедневно отправлялась любоваться видами. Он хотел не откладывая исполнить задуманное и тем же вечером повез девушку на озеро Уиннипесоки кататься на лодке при луне. Усаживая ее в лодку, он твердо решил: теперь или никогда, и тут же у него закралось подозрение, что она прочла его мысли.
– Девушки, – изрек Дружище Джонс, – не садитесь ночью в лодку с молодым человеком, если не хотите за него выйти.
– Да, иногда лучше сразу отказать и не мучиться, – как бы между прочим заметила Бэби ван Ренсселар.
– Едва Элифалет взялся за весла, сердце у него сжалось от недоброго предчувствия. Он попробовал избавиться от наваждения, но ничего не получалось. С каждой минутой тревога росла. Не успел он раз десять взмахнуть веслами (а грести он привык быстро), как ощутил чье-то таинственное присутствие между собой и мисс Саттон.
– Не иначе призрак, он же ангел-хранитель, пытался уберечь его от женитьбы? – снова перебил рассказчика Дружище Джонс.
– Угадали, именно так, – подтвердил Дядюшка Ларри. – И Элифалет внял совету, сдержал себя и тихо-мирно доставил девушку назад в гостиницу; предложения руки и сердца она не услышала.
– Вот дурень, – фыркнул Дружище Джонс. – Подумаешь, призрак! Если я решу сделать предложение, меня никто не остановит. – И он выразительно посмотрел на Бэби ван Ренсселар.
– На следующий день, – продолжал Дядюшка Ларри, – Элифалет проспал, и когда с опозданием спустился к завтраку, то узнал, что Саттоны утренним поездом уехали в Нью-Йорк. Он хотел немедленно мчаться вдогонку, но вновь почувствовал, как его волю сковала таинственная сила. Два дня он провел в мучительной борьбе с собой, пока наконец не собрался с духом осуществить задуманное, что бы там призрак ему ни внушал. В Нью-Йорк он прибыл уже затемно. Наспех переодевшись, он отправился в гостиницу, где остановились Саттоны, в надежде повидать хотя бы ее брата. Буквально каждый дюйм пути ему приходилось брать с боем, преодолевая яростное сопротивление ангела-хранителя, и он даже подумал, что же будет, если мисс Саттон примет его предложение. Призрак запретит ему венчаться? В гостинице ему никого увидеть не удалось, и он вернулся домой с намерением на следующий день, пораньше, снова нанести визит и покончить с этим. На следующий день около двух часов пополудни он вышел из конторы, исполненный решимости узнать свою судьбу. Пройдя примерно пять кварталов, он с удивлением обнаружил, что дух-покровитель Дунканов больше не препятствует его матримониальным планам. Ощущение неминуемой беды, внутреннего разлада, странной раздвоенности, как если бы что-то его упорно удерживало, – все вдруг исчезло без следа. У Элифалета словно камень с души упал, и он, не чуя под собой ног, помчался в гостиницу. Мисс Саттон была одна. Он произнес заветные слова и получил ответ.
– Она, конечно, согласилась? – спросила Бэби ван Ренсселар скорее утвердительно.
– Конечно, – подтвердил Дядюшка Ларри. – И пока они, не помня себя от радости, забрасывали друг друга признаниями и заверениями, в гостиную вошел ее брат с выражением скорби на лице и телеграммой в руке. Скорбь была вызвана телеграммой из Фриско, в которой сообщалось о внезапной кончине их матушки, миссис Саттон.
– Так вот почему фамильный призрак больше не противился этому союзу? – догадался Дружище Джонс.
– Как всегда в точку. Призрак-покровитель понимал, что Мамаша Горгона – серьезная помеха счастью Дункана, и честно предупреждал его об этом. Но как только помехи не стало, призрак тотчас дал согласие на брак.
Плотная, влажная завеса тумана опускалась все ниже, и с одного конца корабля другой был уже еле различим. Дружище Джонс заботливо поправил плед, укрывавший Бэби ван Ренсселар, и снова вернулся на место, под свое теплое покрывало.
Дядюшка Ларри ненадолго прервал рассказ, раскуривая очередную тонкую сигару, – он курил их одну за другой.
– Полагаю, лорд Дункан, – Герцогиня никогда не забывала про титулы, – после свадьбы призраков уже не видел.
– Он вообще никогда их не видел – ни до, ни после. Но они едва не расстроили его свадьбу, едва не разбили два юных сердца.
– Уж не хотите ли вы сказать, будто вашим призракам было известно о неких особых обстоятельствах или непреодолимом препятствии и потому они не могли молчать? – высказал предположение Дружище Джонс.
– Да разве может какой-то призрак, и даже два призрака, помешать девушке выйти замуж за любимого человека? – возмутилась Бэби ван Ренсселар.
– Действительно, это кажется невероятным. – Дядюшка Ларри попытался немного согреться, два или три раза подряд пыхнув своей тонкой сигаркой. – И не менее странным, чем сам этот факт, было то, что случилось потом. Видите ли, из-за смерти матери мисс Саттон потребовала отложить свадьбу на год, и поэтому у них с Дунканом была уйма времени, чтобы рассказать друг другу о себе всё-всё. Элифалет немало узнал о ее школьных подругах, а Китти вскоре заочно познакомилась со всем его семейством. Он долго не говорил ей о титуле, поскольку не любил хвастаться. Зато в подробностях описал свой старый салемский дом. И однажды вечером, ближе к концу лета, незадолго до свадьбы, назначенной на первые дни сентября, она объявила ему, что не хочет никакого свадебного путешествия и мечтает провести медовый месяц в его старом салемском доме, в тишине и покое, вдали от всех и вся. Элифалет сперва очень обрадовался – его самого это более чем устраивало. Но потом вспомнил про призраков и схватился за голову. К этому времени он уже рассказал ей о духе-покровителе рода Дунканов, и новость о том, что у ее мужа будет в личном услужении фамильный призрак, вызвала у нее ребяческий восторг. Но он ни словом не обмолвился о привидении в старом салемском доме. И теперь, представив себе, как она до смерти напугается, если тамошний призрак вздумает ей явиться, он понял, что проводить в Салеме медовый месяц ни в коем случае нельзя. Он честно выложил ей все как есть – как при его появлении в Салеме два призрака «накладываются» друг на друга, и устраивают тарарам, и двигают существующие предметы, и материализуют несуществующие, и вообще делают жизнь в доме невыносимой. Китти слушала его в полном молчании,
