периода времени. Не было никаких признанных ученых, потому что Церковь Ожидания Господнего никогда бы этого не допустила, но в то же время Мерлину было очевидно, что план Лэнгхорна начал проваливаться, пусть и совсем немного. Критический, вызывающий настрой научной революции Старой Земли, возможно, еще не возник, но это не означало, что все достижения были заморожены.

Здесь, в Чарисе, например, царила дрожжевая, бурлящая закваска, а королевский колледж, основанный отцом Хааралда, собрал воедино поистине выдающихся ученых. Возможно, это правда, что никто из них никогда не слышал о научном методе, но они были глубоко преданы сбору и сохранению знаний, а также преподаванию, и нынешний король начал потихоньку назначать некоторых из лучших "механиков" своего королевства сотрудниками колледжа. Коллективная работа колледжа способствовала развитию чувства открытия горизонтов как в прикладных техниках, так и в традиционных гуманитарных науках, которые распространялись на другие аспекты жизни королевства.

Как и растущая промышленная база, - по крайней мере, в некотором роде, - которая лежит в основе большей части его растущего богатства.

Запреты Священного Писания на любые передовые технологии были неоспоримы даже в Чарисе, но уже намечалось определенное количество... протечек. Металлургия Сэйфхолда, например, была на уровне начала восемнадцатого века Старой Земли или даже немного продвинулась дальше. А сельское хозяйство планеты, построенное на "учении" архангела Сондхейма, дисковых боронах, жатках, запряженных животными, и земных продовольственных культурах, генетически модифицированных для устойчивости к болезням и паразитам, не говоря уже о высоких урожаях, было достаточно продуктивным, чтобы создать избыток рабочих рук. Это был не такой уж большой профицит в процентах от общей численности населения, особенно в таких местах, как Харчонг, где социальная структура много веков назад сформировалась вокруг основанной на крепостничестве сельскохозяйственной экономики. Чтобы прокормить людей, по-прежнему требовалось много фермеров. Но почти везде также было много ремесленников, и, с точки зрения Лэнгхорна, еще хуже была ситуация здесь, в Чарисе, климат которого позволял заниматься сельским хозяйством круглый год на большей части острова.

Чарис был и широко распространенной торговой империей и в то же время страной с немногочисленным населением. Эти факторы сговорились создать такую степень изобретательности, которая привела бы в ужас Лэнгхорна и Бедар, и интерес королевского колледжа к искусству механики начал формировать и направлять эту изобретательность. Одной этой мысли было бы достаточно, чтобы благосклонно склонить Мерлина к Чарису (и объяснить подозрения Церкви в этом), даже если бы это не так хорошо подходило королевству для его нужд. Он подозревал, что если бы кто-нибудь из подхалимов Лэнгхорна изучал историю так, как это делала Шан-вей, то в Писание был бы включен гораздо более строгий контроль за такими вещами, как использование энергии воды. Но они, по-видимому, упустили из виду тот факт, что промышленная революция на Старой Земле началась с водяных колес, а не с паровых двигателей, и "мануфактуры" Чариса были на пути к этой цели.

И это было не единственное, что проскользнуло сквозь трещины в великом плане Лэнгхорна. Например, у этих людей был порох. Это был не очень хороший порох, это все еще был "мучнистый" порох, слабый и опасный в работе, и у них он был недавно, но он скорее подозревал, что одного порохового джинна было бы достаточно, чтобы в конце концов свергнуть аккуратный маленький план Лэнгхорна. Мерлин задавался вопросом, как именно его введение прошло мимо Церкви. Он подозревал, что ответом была довольно крупная взятка, вероятно, из Харчонга, где он был изобретен поначалу.

Одобрение его по любой причине показалось Мерлину актом безумия со стороны Церкви, учитывая систему, которой она была посвящена. Но, справедливости ради, когда он впервые появился, Церковь вполне могла не признать его военный потенциал. Насколько Мерлин мог судить до сих пор, он был введен в основном для использования в горнодобывающей промышленности и инженерных проектах, а не в войне. И даже сейчас, восемьдесят или девяносто лет спустя, было очевидно, что Сэйфхолд все еще нащупывает путь к военному применению этого состава.

На данный момент их огнестрельное оружие и артиллерия были примерно такими же примитивными, как и их порох. Лучшим пехотным огнестрельным оружием, которое у них было, был грубо сконструированный мушкет с фитильным замком, и, похоже, никто еще не додумался даже до колесцового замка, не говоря уже о кремневом. Их артиллерия концептуально была не намного более продвинутой, но это было не потому, что их металлургия была недостаточно хороша, чтобы производить гораздо лучшее оружие, предполагая, что кто-то предложит, как это можно сделать. В сочетании с производственной базой чарисийцев, общей изобретательностью и сужающимся кругом врагов это давало всевозможные поводы для того, чтобы немного расширить зарождающиеся трещины в фундаменте Лэнгхорна.

Но что еще более важно, в королевстве Чарис также существовала социальная открытость. Никто никогда не спутает Чарис с представительной демократией. Короля Хааралда, вероятно, хватил бы апоплексический удар при одной только мысли об этом. Но королевский чарисийский флот имел многовековую традицию принимать на службу только свободных людей, прямое крепостное право было отменено в Чарисе более века назад, и по стандартам любого другого государства Сэйфхолда чарисийские простолюдины, несомненно, были "наглыми".

Что, в сочетании с центральной ролью торговли и торговцев в процветании Чариса, помогло объяснить, почему парламент Хааралда был активной, жизненно важной частью его правления. По большей части он делал то, что ему говорили, но ревностно охранял свои прерогативы, и у Хааралда хватало мудрости достаточно часто вставать на сторону общин против лордов, чтобы ни у кого не оставалось сомнений в том, где находится истинная власть. Если уж на то пошло, большая часть чарисийской знати активно занималась торговлей, без высокомерия землевладельцев Харчонга или Деснейра. Они признавали, что способности так же важны, как и голубая кровь. Простое обладание титулом не оправдывало лени или праздности, и чарисийский простолюдин, обладающий способностями и энергией, мог рассчитывать подняться намного выше, чем его коллега почти в любом другом государстве Сэйфхолда.

Вот почему Мерлин был здесь. Базовая матрица чарисийской политики и общества предлагала самую плодородную почву для семян, которые он должен был посадить. Оставалась еще небольшая проблема со страховым полисом Лэнгхорна, которую Сова обнаружил во время своего орбитального обследования. Найти способ справиться с этим было бы непросто. Но даже после того, как это было бы преодолено, Мерлину было очевидно, что он не мог пытаться навязать технологию Сэйфхолду, так же как он не мог в одиночку свергнуть Церковь. Изменения, которые он должен был вызвать, должны быть органичными, должны вырасти из подлинного сдвига в базовых установках и структурах убеждений.

Мерлин