— Он сказал, что розовый цвет его успокаивает!

— Да зачем ему халат, у него же перья начали отрастать!

— Ну вот поди, докажи ему! — сердилась Анника. — Он ныл и падал в обмороки в картофельных грядках! Я и сшила ему халат. А он, видимо, решил, что теперь можно сесть мне на голову!

Тут Анника даже ногой топнула от злости.

— Он заявил, что наш магазин — это ерунда, это второстепенное дело. Может и подождать. А вот ему требуется сделать балкон! Где он по утрам будет вкушать кофе! И кофе потребовал! И персональную фарфоровую чашку!

Макс совершенно ничего не понимал. Только глазами хлопал.

Орландо же трясся от хохота.

— И он требовал сию минуту оторвать плотника от работы! — продолжала негодовать Анника. — Тот как раз разбирал стену, чтобы сделать дверь между комнатой и будущей лавкой! По мнению Петровича, тот должен был все бросить и срочно делать ему балкон!

— Иначе?..

— Иначе Петрович уйдет к другим людям, не таким жестоким, как мы! Да он даже попытался сбежать. Я поймала его уже за оградой. Если б не червяки, которыми он увлекся, побег бы ему удался.

Орландо смеялся уже в голос.

— Вот! — уничтожающе сказала я ему. — А это вы посоветовали ему потакать в его диких идеях! А я знала, что этим все кончится!

— Но он действительно заслужил, — весело ответил Орландо, отсмеявшись. — Да и в деньгах вы теперь не ограничены. Почему бы и нет.

— Потому что он будет без конца ныть, манипулировать и требовать всеобщего внимания к своей персоне! — ответила я. — И никому не даст заниматься действительно важными делами! Анника полдня убила ни никому не нужный халатик! Розовый! А могла бы отдохнуть, например!

Я обернулась к Аннике.

— Где этот бессовестный вымогатель?

— Я заперла в его мансарде, — очень культурно и с чувством полного удовлетворения ответила она. — Как и полагается бессовестному, жестокому и бессердечному эксплуататору. Дала пинка, загнала наверх, и закрыла его окошко. И еще пригрозила запереть его наедине с петухом, если он не прекратит выделываться.

— Оу, — сказал Орландо. — А вот это действительно жестоко.

— Ничего, — беспечно ответила Анника. — Может, петух вколотил бы ему немного мозгов в голову. Надо было попробовать.

Петрович выглядывал из своего окна с совершенно диким видом.

Он смотрел то одним глазом сквозь стекло, то другим.

На его шее со встопорщенными новыми перышками виднелся розовый воротничок халатика из тонкого полотна. Анника постаралась на славу.

— Давай, выходи, — велела я, открыв его окошко.

Для этого мне пришлось приставить лестницу и взобраться на курятник.

Петрович трусливо высунул голову и покосился на меня.

— Ну, и что тут за шантаж? — спросила я. — Куда это ты собрался? И зачем треплешь нервы Аннике?

— Она меня угнетает, — дерзко ответил Петрович.

Тут у Макса полезли глаза на лоб. И я их впервые увидела.

Они были светло-голубого цвета.

Как выцветшее летнее небо.

— Говорящая курица! — выдохнул Макс. — О, небеса святые!..

— Я, — продолжил Петрович высокомерно, — главная ценность в этом доме! Вы живете за мой счет! Ни в чем себе не отказываете! А меня вынуждаете жить в совершенно невыносимых условиях! Как будто я Золушка какая-то!

О том, что мы работаем, как проклятые, он почему-то позабыл.

И о том, что я спасла его от садиста-женишка, Петрович тоже ни словом не обмолвился.

— Не щадите вы меня, — горестно закончил Петрович. — Не бережете!

Тут несостоявшийся петух попытался всхлипнуть от жалости к себе. Но не вышло.

Он лишь истерично закудахтал.

— А, вот как, — протянула я, оглядывая мансарду Петровича с персональным гнездом, набитым соломой. — Невыносимые условия… А где ты собрался искать выносимые?

— В любом другом доме! — сварливо ответил Петрович. — Да мне любой предложит бархатную подушку с золотыми кистями, и кофе утром, со свежими сливками!

— Сарай тебе предложат, — сварливо крикнула Анника, — с петухами всех мастей!

Я кивнула.

— Чтоб ты нес яйца, из которых можно высидеть цыплят, — злорадно продолжила Анника. — Цепь тебе на ногу полагается, а не бархатные подушки!

— Вы все врете, — в ужасе пробормотал Петрович, отшатываясь от окна.

— Та же госпожа Ферро наверняка так сделала бы! — радостно подхватил Макс. — Если ты несешь яйца! Она выжала б тебя по полной! Зачем ей одна разговаривающая курица, если можно получить десять? А нестись куры могут и без бархатных подушек!

— Я не могу! — отрезал Петрович.

— Вранье, — язвительно ответила Анника. — Ты прекрасно несся и без подушек!

— Убегу, — трагично прошептал Петрович, и я со злости топнула ногой по лестничной перекладине.

— Ты ведешь себя как… безмозглая курица! — воскликнула я.

— Вообще-то, — ядовито заметил Петрович, — в данный момент я и есть курица! Хочешь, гузку покажу?

И он принялся клевать пояс чтобы распахнуть халатик.

— Прекрати этот… эксгибиционизм! — взвизгнула я.

— Разве ты не понимаешь, как это опасно? — подхватила Анника.

Петрович ответил нам гордым и упрямым молчанием. Но халат распахивать не стал.

— Ты даже не стараешься скрываться! — продолжила я. — Все больше и больше народу знает, что у нас живет болтливая курица! Думаю, слухи об этом скоро разлетятся по всему городу! И дойдут до того, у кого ловкие и жадные руки. Например, до Ферро. И тебя могут просто украсть! Об этом ты подумал?

— Ну и пусть, — ответил вредный Петрович.

— Я могила! — тотчас уверил меня Макс. — Никому не скажу!

— Ах, — вздохнула Анника уныло, — да тут и без тебя полно людей, кто видел этого безмозглого упрямца. Плотник, помощницы по огороду… Они, может и не со зла, но разболтают! И тогда…

— Я, кажется, слышал, что у вас есть герцогская роза? — спросил вдруг Орландо.

Мы все хором обернулись и посмотрели на него, словно он был говорящей рыбой с ногами.

— Это тут причем? — спросила я, удивленная внезапной сменой разговора.

— Ну, как же, — ответил Орландо. — Вы же понимаете, что это не просто цветок.

— Ну да, — согласилась Анника. — Я хотела бы получить разрешение на ее продажу, ваша светлость. Но…

— Дело не в этом, — ответил Орландо мягко. — Пойдемте, я взгляну на нее. И если это действительно она, я научу вас ею пользоваться.

— Пользоваться? — изумилась я. — А как так особенно можно пользоваться цветком?!

Глава 37

— Да, это она, — произнес Орландо, рассматривая наши розовые кусты. — Герцогская роза!

Он провел ладонью над листьями, и мне показалось, что роза потянулась к нему, прильнула, как верный пес.

— Чудеса! — прошептала Анника.

— На самом деле, чудо — это ты, — ответил Орландо с улыбкой. — И если бы я что-то и захотел украсть с этой фермы, то только тебя. У тебя