Шрифт:
Закладка:
— Приехали, — предупредил железнодорожник. — Я на фабрику, а тебе прямо.
Дрезина притормозила, я спрыгнул и пошагал по шпалам к прикрытому утренней дрёмкой горизонту. Людей не было, ангары пустые, но рельсы накатанные. Охраны на гребне терриконов не заметно, да и сами терриконы уже стояли не стеной, а верблюжьими горбами, словно горы с седловинами. По сути, вот он конец защитного периметра, подходи, кто хочет, бери, что угодно. Но впечатление было обманчивым. Вдалеке я заметил лёгкий броневик внешней охраны. Как минимум, патрули здесь проезжают, да и дрезины наверняка не случайно появляются. Загон фишку держит, и о своих жильцах заботиться не хуже Анклава.
Впереди замаячили старыми памятниками остовы разбитых паровозов и вагонов. Настоящее кладбище. Кучи железа, строительного мусора, бытовых отходов. Запах чуть лучше того, что пришлось осязать в норе под нарами. Здесь тоже были норы, а в норах люди. На меня смотрело жалкое подобие человечества. Некоторые бродили меж куч, выискивали что-то полезное. Бьюсь об заклад, что если проверить эти существа на донорские списки, то большая часть окажется в них. И Контора наверняка знает об этом, но не трогает.
Возле первой кучи мусора я остановился, присел на некое подобие табурета и отправил сообщение:
На месте.
Ответ пришёл через минуту.
Доложить о готовности и ждать дальнейших указаний.
Готовность сто процентов. Алиса, это ты? Если ты — подмигни.
Посторонние разговоры в сети запрещены. ;)
Ага, значит, она.
Я знал, что это ты. Прикинь, думал о тебе вчера. Как дела? Чем занимаешься?
Дон, избавь меня от своего словоблудия!
Зачем тогда подмигивала?
Она молчала минут пять.
Надеюсь, ты не выглядишь, как людоед?
Не выгляжу.
Молодец, а то я думала, что ты наденешь этот ужасный плащ. Тебя в нём за километр узнать можно. А твоя задача оставаться незаметным… Всё, пока. Жди указаний.
Хорошо, что она меня не видит, а то бы схлопотал словесную затрещину.
Я посмотрел вверх, проверяя, нет ли в небе, кроме птичек, коптеров. Чисто, затрещина не грозит. Да и что тут делать коптерам? Это территория Заг…
Очнулся я в какой-то душной конуре сидя на стуле. Твою мать, снова… Да когда же это кончится? Руки связаны за спинкой, ноги примотаны скотчем к ножкам. Голова свешивается на грудь, изо рта слюна. Ни автомата, ни ножа. Разгрузки тоже нет. Плащ валяется рядом на полу.
Не двигаясь, попытался осмотреться и осознать, что произошло.
Произошло тоже, что обычно, я уже начал привыкать к этому: дали по голове и затащили хрен знает куда. Разоружили, связали. Убивать не собираются, во всяком случае, пока, иначе бы я не очнулся.
Теперь осмотреться.
Место не знакомое. Полуземлянка, полухибара. Пол земляной, потолок… не видно. Справа светлое пятно, луч солнца падает под ноги. Окно. Но расположено достаточно высоко, отсюда понимание, что помещение имеет отношение к землянкам. Обстановка убогая. Вдоль стен лежаки, старое шмотьё, обувь, посуда. Короче, лавка старьёвщика. Люди… Кто-то чавкает, сколько — не понятно, может и один. Слабый запах гвоздики… жуёт крапивницу.
Я бы тоже пожевал. В глотке пересохло, слюна вязкая, в голове пчелиный улей.
В землянку кто-то вошёл, вернее, спустился. Чертыхнулся, задев плечами косяки на входе. Чавканье прекратилось.
— Не убил его? — спросил вошедший.
— Нет.
— Смотри… Примас шкуру со всех снимет.
Голос относительно знакомый. Относительно — потому что вроде бы слышал, но где и при каких обстоятельствах убей, не вспомню. И примас… Опять примас! Никак не оставит меня в покое. Даже в Загоне дотянулся. А я намекал Мёрзлому, что у него есть тут свои люди.
— Пора бы ему очнуться.
— Да очнулся уж. Притворяется. Я видел, как он башкой мотнул. Хошь, дёрну его?
— Сам.
Сильные пальцы сграбастали меня за ворот и встряхнули. В голове взорвалась бомба, я охнул.
— Ну что, заяц, снова встретились?
По голосу не узнал, а воочию… Сиваш. Вот так да. Не хочу сказать, что удивился, здесь удивлялок на каждом шагу немеряно, но увидеть именно его не ожидал.
— Какого хера… Ты чё вытворяешь, внешник? — захрипел я.
Охранник с размаху ударил меня по губам.
— Забыл главный закон Загона? Старших по статусу надо уважать.
— Да я бы уважил, руки связаны.
Сиваш разжал пальцы, выпуская мой ворот. Дышать стало легче.
— Я взял — забирай, — сказал второй.
Наконец-то удалось разглядеть его. Коренастый, широкие скулы, длинные седые волосы, давным-давно спутавшиеся в колтуны. Он сидел в углу на груде тряпья, в руке недоеденный лист крапивницы. Одет непонятно во что, я бы назвал это обносками. Голос глухой, почти загробный.
— Заберу.
— Ты говорил, недолго.
— Раз говорил, значит, сделаю. Я тебя подводил когда-нибудь?
— Нет.
— И не подведу. Денёк у тебя посидит, не протухнет. Приглядывай за ним, он малый изворотливый.
— Заплатишь когда? Ты говорил, сегодня.
Сиваш вздохнул:
— Значит, сегодня. Вечером вернусь и заплачу.
Он постоял, щурясь на меня. Лицо довольное, как будто сметаны объелся.
— Не знал я, Дон, что ты… — он не закончил фразу, но мы оба поняли, о чём она.
— Ты на Олово по убеждениям работаешь или за статы? — морщась от боли в затылке, спросил я.
— Тебе не всё равно?
— Интересно.
— У примаса спросишь. Он тебя самолично встречать будет. Яйца-то болтаются ещё? Сегодня отрежут. Ох, примас недоволен тобой, уже нож приготовил, обещал без нюхача резать, на живую. Ох, подёргаешься, ох, повоешь.
Похоже, ему доставляло удовольствие смаковать процедуру кастрирования.
— У тебя самого-то на месте?
Сиваш демонстративно дёрнул бёдрами.
— Да вроде покачиваются.
Он заржал, запрокинув голову. Больной человек.
— Ладно, вы тут оставайтесь, ребятки, — внешник подмигнул бомжику. — А тебе вечером занесу, как обещал.
— Десять доз, — бомж растопырил пятерню.
— Десять, десять, не сомневайся.
Сиваш ушёл. Несколько минут бомж обшаривал меня мутными глазами, потом поднялся и приблизился вплотную. От него воняло помойкой, впрочем, здесь всё воняло помойкой. От этого запаха желудок выворачивало наизнанку. Что ж за невезуха такая! Я снова вляпался, и снова в этом замешаны людоеды. Во всяком случае, Сиваш точно впахивает на примаса. Но на это плевать. Вопрос в другом: как он узнал, что сегодня утром я приду на свалку?
Я сам об этом узнал всего-то час назад. Решение по кандидатуре на сотрудничество принимал Центр безопасности, куратором назначили…
Не может быть! Алиса человек примаса? Не хочу в это верить…
Молодая, ладная, как раз такая, как нравится Олову…
Да нет, не мог он с ней ничего. Расстояние не позволяет. Она в Загоне, он в пустоши…
Или мог? Возможно, существует дорога, о которой я не знаю. Прыг в платформу — и на месте. А уж о мужской силе примаса можно складывать легенды. Белая, помниться, даже глазки закатывала, а уж крики из его кельи я сам слышал. Да и Алиса говорила, что выбирает партнёров независимо от внешних показателей. Так неужели она этого сморчка выбрала? А теперь и меня подставила.
— Сиваш говорил, ты нужен живым, — зашипел бомж.
Я скривился. От него разило не только помойкой, но и гнилыми зубами. По сути, зубов почти не было, так, гнилые осколки на дёснах. Не хочу показаться кровожадным, но яма по нему не первый год скучает.
— Да, живым.
— Сиваш не говорил, что целым.
— То есть? Ты чего задумал?
Меня пробрала дрожь. Бомжара опустился на колени, вытащил из складок одежды нож.
— Можно взять кусок, — он поднёс лезвие к моему бедру. — Маленько отрежу. Можно. Надоели листья.
— Стой, стой… Стой!
Я дёрнулся назад, стул опрокинулся. В фильмах в таких ситуациях стул обычно разваливается, герой освобождается и начинает валить негодяев. Подо мной стул не развалился, то ли конструкция другая, то ли сценарист сцену плохо прописал. Зато второстепенное лицо не растерялось и всадило мне нож в ногу.
— Сука, ё-ё-ё!..
Снаружи загремело. В землянку влетела выбитая дверь, следом влетели штурмовики. Помещение наполнилось криками, дымом. Тупой носок берца врезался мне в нос. Я попытался сжаться, но скотч не позволил. Бомж зарычал, схватил штурмовика и как куклу отбросил в сторону. Метнулся к выходу, автоматная очередь отбросила его обратно. Мне снова досталось ботинком, на этот раз по губам. Извиваясь, я попытался отползти в угол. Не получилось. Перевернулся на бок, потом, помогая локтями, встал на колени. Теперь стул прикрывал меня со спины, словно панцирь.
И вдруг всё стихло. Я застыл. Слышались только прерывистое дыхание и шарканье подошв по полу.
— Это кто тут
