Снова началась игра в свистящую ловушку, после чего в стоящую на коленях колонну ворвался сам Дмитро Орлик с двумя десятками полицейских (украинцев), вооруженных плетьми и сплетенными кусками телефонного кабеля. С особой речью он обратился к полякам:

— Вы не чулы про Орлика, но вы про нёго ще добре почуете. Я вам пикажу вашого Пылсудского… Я вам пикажу вашого Собеського (!) с ёго мичом пид Золотымы Воротамы.

До полудня насмерть забили трех человек. У одного из поляков (Павловского), эпилептика, начался приступ. Эсэсовец метким выстрелом разнес ему череп.

В три часа пополудни арестантов начали вывозить тремя грузовиками на место казни [.].

Я могу понять воспитанников школы ОУН — бандеровцев, инструмент немецких палачей (Гитлера), направленный против моего народа (который они считали единственным врагом), но никак не могу понять их роли на территории Великой Украины. Они, вместе с немцами, пришли туда из Галиции, чтобы издеваться над собственными братьями, превосходя в жестокости (на голову) гестаповцев и эсэсовцев. Я собственными главами видел массовые казни в Киеве в последнем квартале 1941 года, расстрелы тысяч украинцев в Кременчуге в январе 1942 года. Я получал донесения всех ячеек о сотнях публичных казней, проводившихся без малейшего повода (не считая желания запугать местное население). Я видел миллионные толпы украинского народа, который весной 1942 года со всех уголков Украины через степь гнали на Запорожье, в голоде и холоде. След их скитаний отмечали вереницы трупов (повешенных украинцами), которые колыхались на телеграфных столбах. Большинство повешенных никогда не имели ничего общего ни с какой политикой или боевыми действиями.

[Все] казни совершались бандеровцами под руководством гестапо и СС. “Техническими работами” руководил Дмитро Орлик (Мирон) — славна людына […]

Надднепровская Украина больше других областей СССР была склонна к уступкам (обласкиванию) ценой реализации не угасшей тоски по индивидуальному сельскому хозяйству и свободе, которые укоренились в характере Сечи, Степи, козачества (и черни).

Я думаю, что обещаниями этих уступок немцы приманили галичанско-украинских политиков и молодчиков, но никак нельзя понять, почему же до самого конца немецкой оккупации на Украине, а значит, до июля 1944 года, не наступило отрезвление (со стороны прогитлеровского лагеря, хотя немецкие намерения были абсолютно ясны с первых дней оккупации). Не остановило бандер и орликов ни присоединение Львова и Восточной Малопольши к генерал-губернаторству, ни создание в Ровно, а не в Киеве “столицы” рейхскомиссариата Украине, ни ужесточение коллективных форм сельского хозяйства, ни даже арест Бандеры и последующие казни, облавы, выселения, депортации в Рейх и тысячи виселиц (повсеместный в степи скрип колодезных журавлей немцы, при помощи бандеровцев, многократно усилили скрипом виселиц, на которых качались неделями не снимавшиеся трупы)»[308].

Насколько великим нужно быть теоретиком преступной идеи, чтобы из ненависти совершать такие преступления. По странному стечению обстоятельств украинские и галичанские историки из Украины, Канады или Польши ничего не пишут в биографиях Д. Мирона о «работе» их героя в оккупированном гитлеровцами и галичанскими бандеровцами Киеве и других местах Великой Украины.

Геноцид был совершен носителями галичанского интегрального национализма, местной разновидности расизма, созданной на основе идеологии, разработанной Миколой Михновским, Дмитро Донцовым и другими представителями украинской и галичанской интеллигенции, происходившей из Надднепровской Украины и Галиции. Это преступление было совершенно ОУН-УПА, и особенно Службой Безопасности ОУН, а также деревенскими отрядами самообороны СКВ против польских граждан: поляков, за то, что они были поляками и римскими католиками; украинцев, за то, что они были христианами и не поддерживали нигилистически-языческой идеологии ОУН с ее символом — красно-черным знаменем, красным, как кровь невинно убиенных, и черным, как пепелища тысяч сожженных деревень. Преступники из Службы Безопасности ОУН и УПА по воле исторического парадокса были польскими гражданами. Когда, согласно ялтинским договоренностям СССР с западными союзниками, последние отсылали граждан СССР домой после войны, бывшие солдаты дивизии СС «Галичина», происходившие с территорий Восточной Малопольши, которые раньше служили в галицийских полицейских полках и проводили карательные операции в польских деревнях Дистрикта Галиция, в Люблинском и Келецком воеводствах, а также другие украинские и галицийские коллаборационисты, чтобы избежать высылки в Советский Союз на верную смерть, ссылались на факт имевшегося у них польского гражданства[309]. Оказывается, когда они боролись за жизнь, оно им не мешало. Этот факт касается также тысяч вахманов, т. е. охранников немецких концлагерей в Треблинке, Собиборе, Берген-Бельзене, Бухенвальде, десятков тысяч украинцев и галичан — полицаев из полицейских батальонов и полков, действовавших против советских, польских, словацких, французских и югославских партизан, и участвовавших в карательных акциях[310]. Мы не можем забыть, что в оккупированной Третьим Рейхом Восточной Малопольше в 1943 году гитлеровскому режиму служило аж 355 старост и бургомистров. Среди них 346 украинцев-галичан, трое поляков и шестеро немцев. Многие исследователи считают, что почти 400 тысяч украинцев и галичан (этот требует подробного изучения) запятнало себя сотрудничеством с гитлеровским режимом. Это они, убегая от правосудия после 1945 года, создали так называемую политическую эмиграцию в Великобритании, США, Канаде и Западной Германии[311].

Идеология преступного украинского интегрального национализма еще малоизвестна и недооценена исследователями, а также замалчивается украинскими историками. В то же время, множество открытий в этой области совершили Виктор Полищук, Кшиштоф Лада, Богумил Гротт и Чеслав Партач.

Уроженцы Кресов возлагали большие надежды на возвращение Польшей суверенитета и независимости в 1989 году. К сожалению, политика либералов и посткоммунистов привела к тому, что снова, как во времена ПНР, исторической правдой пожертвовали во имя добрососедских отношений. На этот раз вроде бы с Украиной, а на самом деле — с Галицией и галичанами. Эта, рассчитанная на скорейшее отделение Украины от России, и превращение Украины в страну с прозападной политической ориентацией политика, была и остается наивной.

Все большее число исследователей приходит к выводу, что понимание «украинского вопроса» творческими людьми, связанными с парижской «Культурой», было слишком односторонним и искаженным ошибками, несмотря на множество справедливых утверждений, заявленных редактором Гедройцем[312]. Честно говоря, из выводов многих авторов, печатавшихся на страницах «Культуры», можно, в свою очередь, извлечь вывод, что во Второй РП значительная часть украинского общества находилась под влиянием нацистских концепций, что делало невозможным достижение с ними какого-либо соглашения[313]. Дмитро Донцовым пропагандировались не фашистсткие идеи, как до сих пор писали, а нацистские. Украинские националисты видели в нем не только великого