выше уже приводились слова Киселева о неоднократных его разрушениях и последующих восстановлениях, причем, по тому же плану и с теми же техническими и орнаментальными деталями. Сохранилась и отмеченная функциональная специфика комплекса; наиболее ярко представлены здесь свидетельства металлообрабатывающих ремесел, достигших высокого совершенства и значительных масштабов. Здесь найдены до десяти плавильных горнов, кузница и многие сотни железных, стальных, чугунных изделий. Состав их весьма показателен. Это и сельскохозяйственные орудия, но, более всего, предметы вооружения и снаряжения монгольской армии: находки втулок к осям огромных телег, подков, сабель, наконечников стрел и копий, походных котлов — и все это в пределах одного исследованного пока комплекса! Между тем, густота расположения и безусловная взаимосвязь подобных сооружений, занимавших фактически всю центральную часть города, делает весьма вероятным распространение той же функциональной специфики и на них. Этот довольно большой район пользовался особым вниманием высшей власти: недаром, именно в «Доме на перекрестке» найдена обугленная, но превосходно сохранившаяся деревянная печать со словом «иджи» («приказание»), которым начинались указы от имени императрицы.

Во всяком случае, Киселев имел все основания заключить, что металлургия города была рассчитана на вооружение и снаряжение монгольской армии, а сам Каракорум «предстоит перед нами, прежде всего, как военно-металлургическая база государства».

Прямым приближением изучения функциональной специфики конкретных районов Каракорума явилось вскрытие участка у восточных ворот, где начиналась одна из главных дорог в Китай и шла активная торговля, что отмечено еще Вильгельмом де Рубруком. Сами ворота представляли собой широкий коридор с верхней опиравшейся на массивные деревянные колонны надстройкой. По обеим сторонам подводящей к воротам улицы располагались лавки и связанные с ними хранилища, отмеченные скоплением как местных, так и привозных изделий. Обильно была представлена здесь уже отмеченная продукция каракорумских металлургов. Не менее обильны иноземные, прежде всего, китайские товары: керамика, фарфор, фаянс, селадон, бронза, камень — и многие сотни китайских монет. Фрагменты огромных хумов и скоплений зерна свидетельствуют о наличии здесь зернохранилищ: именно с восточными воротами Рубрук связывает торговлю хлебом. Киселев же указывает, что с регламентацией последней соотносится расположение здесь одной из четырех каменных черепах, находившихся по разным концам городской границы; на панцирях у них располагались каменные плиты с ханскими указами, осуществлявшими эту регламентацию. К этому процессу имело отношение и тщательно оформленное, отапливавшееся помещение, предназначенное для стражи хранимого или своего рода таможни.

К северу от описанных центральных торгово-промышленных районов обширные участки вплоть до городского вала лишены фундаментальных построек, хотя бытовые остатки: керамика, скопления золы и угля — встречались здесь достаточно регулярно, что и позволило Киселеву связать их с жилым районом, занятым легкими сооружениями, прежде всего, юртами.

Так были определены основные моменты топографии и районирования Каракорума. Есть основания полагать, что первая задача, поставленная Киселевым перед исследованиями древнемонгольской столицы и указанная выше, была, в основном, выполнена.

То же следует сказать и о второй задаче — стратификации культурного слоя памятника. Наиболее показательными в это аспекте явились данные центрального раскопа — «Дома на перекрестке». Накопление культурного слоя в этом ремесленном районе шло наиболее активно, и мощность его приблизилась к 6м. Киселев сразу же отметил внутри слоя наличие нескольких строительных уровней, разделенных свидетельствами пожаров и разрушений. Наиболее значительными были два пожара, охватившие весь район, а скорее всего, и весь город, ибо свидетельства их зафиксированы и на других раскопах. Первый пожар, документированный четко выделяющейся сплошной зольно-угольно прослойкой, ограничивал нижний строительный горизонт, с которым связаны основание и быстрое развитие рассмотренного комплекса. Именно для этой, наиболее ранней части слоя отмечена особая концентрация свидетельств металлообрабатывающего производства и самой его продукции. Все датирующие архитектурные детали и стенная роспись, печать императрицы и прочие экстраординарные находки позволяют с уверенностью отнести нижний горизонт к XIII в., то есть ко времени столичного статуса Каракорума и непосредственно последовавшим десятилетием. Большой пожар, определяющий верхнюю хронологическую границу горизонта, Киселев первоначально связал со взятием восставшего города (после переноса столицы в Хан-Балык) войсками Хубилая в 1260-1261 гг. Позднее же, после всестороннего анализа материалов, он обосновал связь пожара с разграблением Каракорума преемником Хубилая в 1295 году, когда начальник обоза императорской армии «разгромил и разграбил базары и амбары города». Однако существенного хронологического разрыва в истории города не было. Он был быстро восстановлен, причем с сохранением планов и характера построек первого горизонта, во всяком случае, на исследованном участке. Остатки конструкций второго горизонта непосредственно перекрывали следы первого пожара. Мощность этого горизонта весьма значительна, внутри него отмечены следы ряда реконструкций и несколько уровней полов. Здесь фиксируются следы металлообрабатывающих ремесел, а также резко активизирующегося керамического производства. Последнее документировано остатками ряда керамических обжигательных печей и, конечно, самими изделиями, предельно многообразными при господстве китайских технологий и форм, а также оформления сосудов (сунская синяя и голубая поливная посуда и пр.). Высшие сорта посуды (Цы Чжоу, фарфор, селадон) привозились из самого Китая: импорт добавлялся к местному производству. Встречена керамика и иного происхождения; Киселев предполагал даже наличие в Каракоруме пленных русских ремесленников.

Прямые стратиграфические показатели позволили отнести этот горизонт к XIV веку. Сверху он был ограничен следами второго большого пожара, который сопрягался Киселевым с зафиксированными китайскими летописями разрушениями Каракорума в 1368 году войсками Минской династии освободившегося Китая. В отличие от первого, второй пожар знаменовал начало резкого упадка города, а возможно, и полного его запустения и превращения в развалины, источник ценных строительных материалов, использованных мастерами Абатай-хана с 1586 года при строительстве монастыря Эрдэни-Дзу. С созданием последнего жизнь здесь опять разогрелась и приняла весьма активные формы, стимулируя формирование третьего, не уступавшего по мощности предыдущим, культурного слоя, предельно насыщенного принадлежностями буддийского культа и остатками мастерских по их изготовлению. Это и ввело в заблуждение Д.Д. Букинича. Внутри каждого из трех указанных горизонтов Киселевым было выделено по несколько конкретных строительных уровней. Всего их намечено 11. К ним нужно добавить подстилающие первый горизонт, а конкретнее — платформу дворцовых сооружений, остатки большого буддийского храма времени Чингисхана, то есть периода основания Каракорума или непосредственно ему предшествовавшего.

Стратификация культурного слоя явилась одним из наиболее значительных результатов выработанной Киселевым стратегии исследований Каракорума. Мы с Лидией Алексеевной Евтюховой были свидетелями и посильными помощниками Сергея Владимировича в этом знаменательном процессе (здесь следует вспомнить также монгольских ученых, участвовавших в нашей экспедиции — Переклая и Доржисурена).

Надо сказать, что жили мы с Лидией Алексеевной душа в душу и при всем напряжении исследований столицы Монгольской империи находили время и силы для развлечений, скрашивавших жизнь не