понравилось то, что он видел. Все-таки очень ревнив. Но старательно держит под контролем и его слова за столом о том, что люди не собственность, это все же его личное убеждение, а не понравившаяся ему чужая мысль. Отлично, и с этим разобрались.

Вновь взяла телефон и отослала Наде смс с вопросом спит ли она. Сестра перезвонила практически сразу и я, приняв звонок и поставив его на громкую связь, глядя в лицо господина Гросу, который сейчас был снова в одной из своих бесчисленных масок, произнесла:

— Надь, привет, мой племяш меня порадовал, что он через неделю приезжает к тебе. Я заеду на выходных?

— Конечно! — обрадовалась Надя, — Гриша подхватил простуду, но уже почти выздоровел, я в пятницу тогда точно запишусь на покраску, — я едва подавила желание поправить ее, — а то корни так сильно отросли уже, а времени вообще нет, думала попросить Володю посидеть с Гришей, а тут ты приедешь. Хоть с племянниками увидишься.

Неудивительно, что Вова не любит к ней приезжать. Маленький сводный брат, которого он видит не очень часто, но старается относиться хорошо, мигом становится исключительно Вовиной заботой.

Я поспрашивала о Грише, послушала Надины очередные жалобы на все подряд и мы распрощались.

Деловито расположив голову на плече, лежащего на спине Марка, роясь в папку избранного в галерее телефона, пояснила:

— Вове четырнадцать, занимается воркаутом. Безнадежно болен этим и как всякий фанатик своего дела, очень в этом крут. Вот посмотри, той весной снимала. Вернее, там за два года кадры, но, я думаю, ты поймешь, какие относятся к той весне и лету.

Все кадры сняты фактически с уровня колена и постоянно в динамике

Металл перекладины турника со сменой позиций и ракурса. Следующим кадром кровь на ладонях из-за вскрывшихся мозолей, в расфокусе, чтобы не вызывать сильного визуального отторжения. Следующий кадр — падение Вовы с перекладины турника, когда слишком сильно бросил тело вперед и в развороте не смог дотянуться до перекладины, упав на подстеленные матрацы. Следующее — выдох с его губ и сжимающаяся челюсть. Затем вновь падение. Следом кровь на ладонях в расфокусе. Задумчивый взгляд серых глаз в сторону перекладины. Снова падение, на этот раз страшнее — сделал разворот, успел уцепиться одной рукой за турник, но рука соскользнула из-за кровоточащей ладони и Вова сорвался, упав мимо матрацев, камера дрогнула и фокус сместился перед обрывом кадра, потому что в тот момент к нему бежала я. И все кто был на площадке. Следующие кадры — кадры падений, увеличен родной фон, когда человек за кадром, за моим плечом, лучший друг Вовы сначала говорит «давай, давай же!..» а потом, когда Вова срывается с планки и фокус смущается за секунды до этого, потому что его друг отпихнул в сторону меня, еще мало что понимающую в воркауте, а лучший друг Вовы уже понял, что тот сорвется, что он не дотянется и упадет, ринувшись к нему, уже рухнувшему на матрацы с криком: «блядь, брат, ты цел?! Вова, ты живой?!». Я любила этот момент. Из-за того, что было в том голосе.

Затем в ночи только серые глаза, глядящие в небо и медленно закрывающиеся, сменяющиеся кадром как силуэт Вовы в расфокусе шел к турнику. И следующий видеоряд в дневном свете — безупречная воркаут работа. Такая, когда перехватывает дыхание от красоты полностью управляемого тела, делающего маневры, планки, пролеты и рывки, что играючи отлюбили законы гравитации, физики и пределы гибкости тела. Изумительная отработка планки турника. Следом планка тела. Он стоял на кулаках, с уведением корпуса влево, но дрожь судороги по корпусу и он упал, в фокусе сжатая челюсть и прикрытые глаза сквозь мой пониженный в громкости совсем не эффектом дрожащий голос, который смог уловить только микрофон из-за близости к моему лицу, когда я смотрела совсем не в объектив: «пожалуйста, встань… ты сможешь, родной… вставай». Вова закрыл глаза, когда это смотрел впервые. Закрыл глаза, чтобы я не увидела увлажнившиеся ресницы, как показатель того, что мое дрожание голоса было так же выражено, как дрожание его нутра и поэтому заглушено. Мы, никто из нас в тот момент еще не знали, что у него случилась трещина в левой лучевой кости. Когда я неслышно молила, а он, сжав зубы и подавляя боль так, что ее не было видно, вставал, и пробовал заново, но его подводила левая рука. И он заново вставал, снова падая, но вновь вставая, пока я не отбросила камеру и не остановила его. Но все это за кадром, а в нем вновь кровь, срывающаяся с раздраженно встряхнувшейся руки. И следующим эпизодом на фоне заката с крыши дома на Рыбацком проспекте с красивым видом на Неву, идущего фоном для идеальной стойке тела на руках. Не на кулаках, а на пальцах, с максимально возможно в таком положение выпрямленными ногами, балансирующими, удерживая равновесие. Образец совершенства и максимально возможного результата при запредельных усилиях: Вова держал свое тело на четырех пальцах — на указательном и среднем обоих рук. Что объединяло меня и Вову — мы нашли себя в том, что официально не возведено в искусство. Вернее, возведено, но так тяготится под ярлыками…

— Что думаешь? — тревожно спросила я, когда запись закончилась, а он молчал, глядя в темный экран.

— Думаю что это жестко, откровенно и мощно. И о том, кем надо быть, чтобы уметь запечатлеть по сути незапечатлимое. Силу духа. Через проигрыши, пот, боль и кровь до победного. Это очень красиво, жестко, откровенно и мощно. Мотивирующе. — Кивнул, вновь воспроизводя. — Музыка та же.

— Что? — до меня действительно только сейчас дошло, что он прав.

— Когда ты снимала меня в ванной. Здесь, трек тот же самый. Знаешь, после этого ролика, мне кажется, я не дотягиваю. До такого музыкального сопровождения… и того кто его применил подходяще. Разговор на определенном диалекте, подразумевает знание этого самого диалекта… — оборвал сам себя. На секунду твердо сжал челюсть и снова его бесчисленные маски.

Посмотрел на меня. Взгляд совершенно нехарактеризуем. Абсолютно. Отвел в сторону. Разомкнул губы, хотел что-то сказать но прикусил нижнюю, на мгновение прикрывая глаза. На мгновение дольше положенного.

— Твой племянник определенно взорвет чемпионаты, как только ему исполнится восемнадцать. Жесткий малый, — одобрительно улыбнулся и вновь перевел взгляд на дисплей, но уголок губ вниз, когда Вова сорвался с планки. И челюсть сжалась. На кадре у Вовы и перед глазами у Марка.