Внутри рождается шаровая молния, жаля грудную клетку осознанием. Топит гневом, любовью к другу, потерей… Всем, твою мать, накрывает!

— Лена боялась, что не сможет поднять вас обоих, и Пашу отдала Рае. А когда мы сошлись, побоялась рассказать мне об этом и… Я не смог простить, понимаешь? Люблю ее, дуру, но… — отец трет лицо ладонями, но я успеваю заметить блеск боли в его глазах. — И других у меня не было. Ебусь с работой, пытаясь пережить.

Многое встает на свои места. И любовь матери к Пашке, ее участие в его судьбе, хоть и не полное. Я благодарен, что она позволила ему быть рядом, но я… не могу принять тот факт, что мой брат так и не узнал о семье. Ни разу не назвал отца “папой”, считал себя нагулянным ребенком, о чем как-то сказал мне на чердаке. Мы тогда спрятались от всех и тихо болтали обо всем на свете.

У меня мотор работает с пробуксовкой. На чистой силе воли держу себя в руках. Больно, жесть!

— Пиздец, — выпрямляюсь, опуская голову.

— Я бы, может, и свыкся с мыслью. Паша же всегда был рядом, но твоя мама винит себя больше, чем я ее. Так и живем. День перемирия и неделя скандалов, — он снова смолит.

— Кончай хуйней страдать! — выхватываю из его рук сигарету и выкидываю. — Не кури. Это не поможет.

— А что поможет, сын? — поворачивается ко мне.

Что ответить? Как поддержать?

— Ты же Голицын, — пихаю его плечом. — Что было — не исправить, как говорит Раечка. Жить надо, пап. Сейчас и каждую минуту. Уверен, что Пашка бы не одобрил обидки. Сам говорил, что не без греха… Так что…

Несу, бля, бред. Потому что сам сейчас обижен на мать и на весь белый свет. Хочется пойти и бросить в лицо женщинам этого дома самые мерзкие обвинения. Только что это изменит? Брата уже нет.

— Ладно. Пойду спать. Завтра совещание с утра, — отец встает и треплет меня по голове, как в детстве. — Ты тоже ложись. И не злись на мать. Прав ты, моей вины не меньше. Найди я ее тогда…

— Не загоняйся. Это тупиковое направление.

Мы киваем друг другу, разрушая стену отчуждения. Я понимаю его. Пытаюсь понять маму и Раечку. Мысленно прошу прощения у Пашки, сожалея, что не он остался с родителями. Может, все бы было иначе?

В полной мере пока не переварил информацию. Она и радует, и грызет мучительно. Мы с ним столько раз братались, а оказалось…

Да, бля, это мысли в никуда.

Поднимаюсь и ухожу вслед за отцом. Надо выспаться. Подумаю обо всем завтра.

Глава 32

ЕЛИЗАВЕТА

Загородный комплекс, который Влад назвал турбазой, впечатляет. Огромная закрытая территория, утопающая в заповедном лесу. Мощеные дорожки, прогулочные зоны, велосипедные треки. Сауна, русская баня. Искусственный прудик с беседкой.

Центральное двухэтажное здание отделано серой плиткой. Справа и слева от главного строения в отдалении шикарные таунхаусы по типу “шале” с острыми крышами, отделанными темно-коричневой черепицей. Каждый с зеркальными панорамными окнами. Есть зона для активного отдыха: волейбола, баскетбола и даже тенниса. В трехстах метрах ухоженный песчаный пляж. На лужайках разбросаны разноцветные кожаные кресла-мешки. Грамотно организована мангальная зона и барбекю. С навесом, на случай дождя, и широкой верандой.

Погода не подкачала. Жара неимоверная. Однако в этом месте пекло не напрягает. Дышится легче.

Бросаю сумку около кровати и осматриваю домик. Ничего особенного: бежевые стены, много дерева, тюль и тяжелые шторы, небольшой столик в углу с телевизором, крохотная софа, на полу ковролин. Общая цветовая палитра от песочного до красно-коричневого. Смотрится неплохо.

Подхожу к зеркалу. Поправляю бейсболку, белую футболку на плечах и чуть подтягиваю шнуровку на черных спортивных штанах. Беру ключ-карту и выхожу на улицу.

Слева от меня заселяются студентки. Киваю, улыбаясь, и шагаю к административному зданию. Соседство меня не радует. Стены тонкие, а молодежь явно захочет веселиться до утра. Обзавидуюсь, в общем.

— Лиза, ты пока прогуляйся, а я порешаю все вопросы, — неожиданно радует Лобанов, едва подхожу к его машине. Он в ярких шортах и красной футболке смотрится забавно. Непривычно. — Через час встретимся на завтраке.

Киваю и сразу же направляюсь в лес. Хочу вдохнуть запах листвы, коры, земли… первозданного покоя. Люблю бывать на природе. Раньше могла уехать за город и бродить в одиночестве часами. Наблюдать, как проворный ветер ласкает кроны деревьев; как сквозь листву пробивается солнечный свет, стараясь заглянуть в спрятанные от него уголки; как местные жители проворно снуют между кустов, раздражаясь на незваных гостей… Вот и сейчас задираю голову и гляжу на магические нити, свисающие с неба, на кропотливо сплетенную местами паутину, упрямую траву, неугомонных муравьев и широкие стволы деревьев.

Неспешно брожу по тропинкам, любуюсь и дышу. Словно до этого не расправляла легкие.

Организаторские способности Лобанова впечатляют. К моменту моего возвращения он заселил студентов, оформил документы, согласовал мероприятия для досуга. Мама бы Влада одобрила в женихи.

В целом до обеда все проходит в штатном режиме. Студенты приехали не все, что ожидаемо. И все равно их много. Разбрелись по комплексу и куда не ткнешь — кругом знакомые лица.

Я, Влад и Любочка устраиваемся после завтрака в беседке. Помощница ректора ни одну поездку не пропускает.

— Хорошо-то как, — секретарша откидывается на ограждение, закинув ногу на ногу. — Но я все равно хочу в отпуск на море.

— У тебя отдых каждые три месяца, — усмехается Лобанов, облокотившись на деревянные перила и осматривая территорию турбазы.

— Лиз, поехали вместе? — поворачивается ко мне Люба.

— Не, я к своим поеду. В деревню, — вытянув ноги, упираюсь ладонями в лавку.

— Фу, скука какая, — морщится, переключая внимание на ректора. — Влад, а ты не хочешь поехать? Можно по горячему туру, как прошлый раз.

Плечи Лобанова напрягаются. Какая прелесть, наша Любочка. Вот так спалить себя и начальника. Красотка! Хотя, все закономерно. Похотливый товарищ ни одной юбки не пропускает.

— Язык у тебя, как помело, — цедит Влад, более чем красноречиво глядя на секретаря.

— Ой, да брось. Это же Лиза. Она своя, — отмахивается Люба. — А где спортсмены, кстати?

Божечки, да я расцеловать ее готова за этот вопрос. Меня он мучит последние три часа.

— Николаич сказал, к вечеру будут или завтра с утра, — ректор кладет руки на поясницу и выгибается назад.

— Пойду-ка я купаться, — встаю, поправляю задравшуюся штанину.

— И мы! — тут же вставляет Люба. — Я пошла переодеваться. Увидимся на берегу.

Чтобы не находиться под постоянным прицелом оценивающих