не пренебрежительное шовинистское оскорбление, а просто именно так называются эти каменные изваяния — «Половецкие бабы». Довольно грубые, из серого камня, но понятно, что скульптор искренне пытался фигуристость и привлекательность вложить, с душой работал. Одна из дам чуть накренилась, но в целом стоят, тоже на дубравы смотрят. Недурная судьба для скульптурного изваяния. А то иных приткнут в сквере, а вокруг только бомжи и голуби, занятые примерно одним и тем же гадящим делом.

Князь снял шапку и протер ближайшей даме островерхую макушку. Как там было… «то не кукушка в роще темной, кукует рано на заре…» В общем, плакала Ярославна, а кукушка на курганной скульптуре сидела, следы оставляла, птица бессознательная.

Надо было делом заниматься. Бро поднял рюкзак, поправил на поясе довольно длинный меч и пошел осматриваться, искать соратниц, претенденток в эмигрантки, а так же иные метафоры и литературно-поэтические противопоставления.

Сапоги по траве ступали удобно, почти не путались в стеблях. Вообще с обувью Бро пока везло — в лапти ни разу не обули, плестись по-графски босым за плугом тоже не приходилось. В практическом смысле князьям готовиться к ЕГЭ много проще, чем селянам или мещанам.

Князь Волков смотрел на просторный мир, размышлял о том, имеется ли в Брониславе Волкове действительно доля княжеской крови и куда тут все подевались.

Рассеянность при подготовке к ЕГЭ недопустима — на соратниц Бро чуть не наступил. Двоечница и француженка валялись на сбившемся плаще в недвусмысленной позе. В смысле, самозабвенно целовались.

Этюд на скомканной темно-красной ткани был красив. Ярок. Экзотичен. Отчасти восхитителен. Но Бро почему-то не обрадовался.

— Пардон, что прерываю, но я вам мороженое принес. Может потаять, — суховато предупредил князь.

Девушки расцепили «уста вишневые, страстию вспухшие».

— Ах, mon cher, это вовсе не то, что ты думаешь, — сообщила д’Обиньи, откровенно облизываясь. — Я просто показывала технику love-tushe.

— И вообще мы не обязаны оправдываться! — немедля добавила двоечница — глаза у нее были пьяноваты.

— Даже в мыслях не было требовать объяснений, — заверил Бро. — Так мороженое будете? И где Ольга? Отсутствует на задании?

— У реки наша фон Штайн. Не ревнуй и давай скорее свое мороженое, — француженка улыбалась, словно находила ситуацию очень забавной.

Бро отдал уже чуть разморозившуюся банку-контейнер и пошел по склону вниз — в траве угадывался след кого-то недавно прошедшего к реке.

— Ваше сиятельство, так с нами оставайтесь, — крикнула в спину француженка. — Лакомства на всех хватит.

— Ага, у меня же еще банка бананового есть, — ответил князь двусмысленностью на двусмысленность.

Бессовестная д’Обиньи засмеялась.

Да, французский легкий юмор. А вот ничего забавного. Чуть-чуть обидно. Нет, никаких претензий к присутствующим, просто отчего-то думалось, что будет как-то иначе. А собственно почему иначе, с чего взял, что Васко… видимо, не успел дома додумать, занят был. Вот же проклятое ЕГЭ… Ну да что теперь…

Ольга Штайн сидела на берегу, любуясь водой. Весьма грациозно сидела. Бро с опозданием оценил, насколько удачно одеты участницы учебного задания — простые костюмы, сочетающие свободные брюки и рубашки из неяркого полотна с кожаными, тисненными деталями. Немного напоминает наряд незабвенной Лалы, но там было «ого как», а здесь не так ярко выражено, более мягко-элегантно. Хотя тоже «ого», гм…

— Не сердись на них, малыш, — не оглядываясь, сказала Ольга. — Они просто тебя дразнят. Девушкам такое свинство свойственно. Хочешь утешиться? Природа располагает.

— Без обид, но нет настроения. Хотя со спины ты сейчас особенно чудесна. Эх, жаль, что я не сдаю рисование.

Красавица усмехнулась:

— Льстишь. Ты воспитанный мальчик, хотя насколько я поняла, это свойство нечасто для вашего времени. Но тоже не слишком скрываешь, что считаешь меня бесчувственной и жестокосердечной сукой.

— Не-не, вот именно так я даже и не думал.

— Зато милейшая Василиса не постеснялась именно так высказаться. Чистейшей души человек.

— Это она по какому именно поводу ляпнула? — удивился Бро, присаживаясь рядом с задумчивой рецидивисткой.

— Не суть важно. Неужели я действительно буду долго сидеть в тюрьме и сдохну в нищете после этой вашей революции?

— Сложно сказать. У Васко более точные источники информации, от которых я временно отключен. Но не исключено. Знаешь, после революции там многое изменилось. Кажется, ты умудрилась соблазнить начальника тюряги и вы вместе дали деру, но успех был недолгим. Вас вновь повязали.

— И сколько же мне было тогда лет?

— Оль, вот честно — не знаю. Мне в пересказе очень бегло пояснили.

— Может, и к лучшему что бегло, — задумчиво сказала Штайн. — Ведь что-то можно изменить?

— Что-то, несомненно. Но вот ту манипуляцию с несчастным фельдфебелем-отставником тебе, наверное, всю жизнь будут поминать. Это ж все-таки не князей пощипывать, гнусновато вышло.

— Твоя Васко уже намекала. Немного странно, что я вообще того фельдфебеля не помню.

— Может он и не фельдфебель был, иной низший чин, просто я звание перепутал.

— Не в этом дело. Понимаешь, они ведь сами мне деньги несли, сами отдавали. Я же за ними не гонялась, — вздохнула Ольга.

— Известное дело — «на дурака не нужен нож, ему покажешь медный грош — и делай с ним что хошь».

— Народная песня? — подняла великолепную бровь аферистка. — Не доводилось слышать.

— Это из основополагающих ретро-песнопений будущего, — Бро спохватился. — Мороженое же тает!

Ели мороженое, смотрели на воду и кувшинки. Бро беспокоила откровенно дурацкая мысль — там-то, на кургане, чем заняты? Тоже мороженое или иные развлечения? «Love-tushe», понимаешь ли. И вот какая собственно разница князю Волкову? Там очень самостоятельная и начитанная девушка. И вторая тоже… шальная до невозможности.

— Ревность, малыш, не такое уж никчемное чувство, — заметила, облизывая пальцы, фон Штайн. — На эту приманку отлично ловятся простофили и гордецы.

Она внезапно (но не то чтобы очень) взяла князя за ворот и показала короткий мастер-класс поцелуев взасос.

«Есть в этом love-tushe несомненная польза» — отметил Бро, частично отлетая в астрал. «Вот если не на бегу, а отмечая детали, положение губ, языка, конспектируя… Надо учиться, надо, жизнь одним ЕГЭ не ограничивается».

На этапе «ой, душно мне! ах, еще чуть-чуть» Штайн отпустила отстающего.

— Легче?

— Несомненно! — заверил князь. — Хотя все равно немного стыдно. Кстати, а…

Он хотел спросить насчет д’Обиньи — тема была тонкой, но и момент позволял. Со стороны было