Ее первый рабочий день в таинственной клинике закончился, а до одиннадцати часов, когда должна была начаться операция, оставалось еще много времени.

Она переоделась в подсобке, удачно избежав встречи с вечно недовольным завхозом, сердечно простилась с охранником Виталием, прошла метров триста по дороге и свернула на лесную полянку, где оставила свою машину. В машине снова переоделась в обычную туристку и послала сообщение связному, что утром можно будет Валентину разбудить. Пускай она в себя приходит и сама разбирается, что с ней было. И перед завхозом извиняется, только, судя по всему, в клинике этой такое начнется, что работу Валя все равно потеряет.

По дороге в гостиницу никаких происшествий не было, только портье спросила, когда Ксения уезжает, потому что номер оплачен только до завтра.

— Завтра и решим этот вопрос! — улыбнулась Ксения, надеясь, что сегодня ночью ей удастся выполнить свою задачу и тогда завтра можно будет уехать и проститься с этим городом. Все бы ничего — красивые дома, церкви, колокольный звон по утрам, но люди…

Взять хотя бы это сборище родственников и свойственников, ну хоть бы одна более-менее приятная личность! Хотя нет, призналась сама себе Ксения, все же Григорий не такой противный, как остальные. Так, может, тетка все-таки как-то его отметила?

Тут Ксения увидела, что по лестнице спустился не кто иной, как адвокат покойной мадам Голубевой… как его… ага, Збигнев Конрадович Лозовский. Сегодня на нем не было строгого черного костюма-тройки, в котором он напоминал сотрудника похоронного бюро на оглашении завещания. Сегодня на адвокате был хорошо отглаженный светлый летний костюм и рубашка пестренькая, оттого выглядел он если не моложе, то легкомысленнее.

Лозовский пересек холл и направился к ресторану «Серебряное копытце».

Ксения мигом смоталась к себе в номер, в очередной раз переоделась. Навела экспресс-макияж, и через пятнадцать минут вошла в ресторан красивая обеспеченная женщина. Знающая себе цену.

Платье было коктейльное, то есть не в пол, и бриллиантов не было, и это единственные уступки, которые Ксения сделала. В остальном все было на уровне, и адвокат Лозовский не смог скрыть восхищения, встретившись с ней взглядом. А что тут такого: человек не на работе, так отчего же не поболтать и не поужинать с прелестной дамой?

— Как мило, что мы встретились! — Он вскочил и подвинул ей стул, не дожидаясь официанта. — Я так рад, что вы еще здесь! Вы ведь не откажетесь со мной поужинать?

Ксения согласилась, и за ужином, искусно перемежая свою речь комплиментами, пыталась выяснить, что же такое было в том, первом завещании.

— Но вы же понимаете, дорогая, я не вправе это рассказывать! — Дело было перед десертом, а за едой они выпили бутылку вина, точнее, пил почти один адвокат, так что глаза его блестели уже слишком ярко и волосики не были зачесаны на лысину, а торчали в разные стороны, как у рассерженного ежика.

— Это адвокатская тайна…

— Ой, не надо меня обманывать! — Ксения погрозила пальчиком. — Это была бы адвокатская тайна, если бы завещание было действительным, а в нашем случае это уже пройденный этап, раз есть новое завещание, которое отменяет все прежние. И вы ведь понимаете, что я спрашиваю просто из любопытства, что для себя я ничего не жду, я вообще тут, считайте, человек посторонний…

— Ох, чаровница! — Он поймал в воздухе ее руку и поцеловал. — Ну что вы со мной делаете! Ладно, так и быть, я скажу, только потому, что вы и правда человек посторонний. И я не понимаю, для чего покойная моя клиентка вас пригласила сюда.

Ксения тут же опустила глаза, чтобы он не догадался, что покойная мадам Голубева вовсе ее не приглашала. Эти адвокаты умеют читать по глазам, не все, конечно, но некоторые, самые продвинутые, все же профессия обязывает…

— Да если честно, — продолжал Лозовский, — то и никого не нужно ей было привечать, кроме племянника.

— Значит?..

— Ну да, фабрику и все остальное здешнее имущество она завещала Григорию Николаевичу. Но… — Лозовский развел руками, и стало видно, что они дрожат, все-таки он был здорово пьян. — Но не срослось, как говорит мой внук.

— Мне жаль. — Ксения взглянула на изящные часики (копия известной дорогой фирмы). — Ох, у меня же встреча! — и исчезла, бросив на ходу официанту, чтобы включил ее часть ужина в счет, а ее спутнику подал кофе покрепче.

Григорию не икалось, потому что вспоминала его Ксения по-доброму, жалея и сочувствуя. Со вчерашнего дня он немного успокоился, пришел в себя. Он сам удивился, до чего легко перенес этот удар с измененным завещанием. Наверно, потому, что в глубине души никогда и не верил, что может получить от тетки богатое наследство. Уговаривал себя, надеялся, но не верил.

От судьбы не уйдешь, говорила мать. И была, кажется, права.

Что ж, нужно дальше жить. На прежнюю работу его, конечно, не возьмут, нужно что-то другое искать. А может, выставить квартиру на продажу, машину тоже, да и уехать из этого города навсегда? Что ему тут делать теперь…

Ладно, сперва следует хорошенько подумать.

Машину Валерка, у которого заправка и гараж на выезде из города, завтра же возьмет на запчасти, давно ему предлагал. Денег, конечно, мало даст, у него самого проблемы какие-то, но все же некоторое время продержаться можно. А там уж окончательно все решить, спокойно, без спешки.

Такие мысли вяло текли в голове Григория, пока он ужинал в бистро «Семеро козлят», уж очень неохота было возиться с готовкой дома.

В такое время в бистро «Семеро козлят» было обычно довольно много посетителей, однако свободный столик всегда можно было найти, поэтому Григорий удивился, когда к его столику подошел владелец известного в городе ювелирного магазина Борис Семенович Паперный и приветливо осведомился:

— Вы позволите к вам присоединиться?

Григорий удивленно огляделся по сторонам.

Свободных столов и правда хватало.

Значит, Паперный хочет о чем-то с ним поговорить…

— Присаживайтесь, — произнес Григорий с доброжелательным удивлением.

Паперный сел напротив него и развернул меню.

— Так… сырники у них очень хорошие, биточки… вот раньше был еще замечательный салат с козьим сыром, но теперь сыроварня при фабрике давно не работает… Все в упадок пришло… ох, простите, Григорий Николаевич, я не хотел!

— Ничего. — Григорий, который уже пил кофе, поднял глаза на ювелира. — Думаю, вы хотели поговорить не о достоинствах исчезнувшего козьего сыра?

— Ну, не только… — Ювелир пожевал губами.

— А о чем же еще?

— Вы знаете, Григорий Николаевич, ювелир — это почти как священник. Или как психотерапевт. В нашей