Шрифт:
Закладка:
Ещё я заметил двоих ребятишек. Один лет семи-восьми за столом сидел с тетрадками. А мелкий лет четырёх на диване притих и глазел на нас с испугом.
— Куда же вашего мужа перевели? — посмотрел я на эту поникшую замученную женщину. — Что у него за проблемы?
Она обессиленно опустилась на ближайшую табуретку и разрыдалась.
Мы с Петром переглянулись встревоженно. У меня первая мысль была, что мужик уехал, загулял, про семью забыл. Что Пётр подумал, я не знаю, но он сразу присел перед женщиной на корточки и начал расспрашивать.
— Вам помощь нужна какая-то? — спросил он. — Не плачьте, пожалуйста…
Начал плакать средний ребенок.
— Ну, вы что все раскисли? — строго спросил я. — С чем у вас проблемы? Деньги на питание есть?
Хозяйка кивнула.
— Муж присылает, — сквозь слёзы ответила она. Уже хорошо, мужик не забыл про семью. — Он под трибунал там может попа-аасть… — опять разрыдалась она.
— Чего? — Пётр резко встал. — За что?
— С табуреткой бросился на замполита, — рыдала офицерская жена. — Тот в ленкомнате заперся, а муж топором с пожарного щита дверь вскрыл.
Мы с Петром изумлённо переглядывались между собой.
— Что это он так разбушевался? — поинтересовался я.
— Разозлился сильно!.. Говорил, вместо жилья сарай неотапливаемый дали… — ревела она. — А у нас детей трое. Куда нам в сарай?! Он ходил-ходил, просил-просил…
— Что за дела? — спросил я Петра. — Такое разве может быть?
Он пожал плечами неуверенно. Короче, придётся опять генерала Балдина беспокоить. Не то, чтобы я очень жаждал сестру с мужем отселить. Просто, мне эту семью офицера до боли жалко стало. И обидно за них. Что это еще за история такая?!
— Не плачьте, пожалуйста. Слезами горю не поможешь. Тут действовать надо, причем быстро, — сказал ей я. — Всё будет хорошо. Справедливость восторжествует. Дайте, пожалуйста, все данные вашего мужа, вдруг у нас получится помочь. Как это, многодетную семью в сарае селить?
Пётр активно закивал, поддерживая меня. Переписал себе всё, что она нашла на мужа, в том числе обратный адрес с конвертов. Мы извинились, пожелали спокойной ночи. Хотели денег дать, хоть десять рублей, но хозяйка резко выпрямилась, увидев деньги, и категорично замотала головой.
Шли к электричке молча. Каждый думал о своём.
— Мы поживём у вас ещё? — наконец решился прояснить важный для себя момент зять.
— Конечно! О чём речь? — ответил я. — Не выгонять же эту бедную женщину с детьми на улицу.
Завтра же Балдину позвоню. Прямо с утра.
Вернулись домой поздно. Девчонки ждали нас. Описали ситуацию. Мне было интересно наблюдать, как менялось выражение лица Инны. Когда она услышала, что переезд переносится на неопределённый срок, она просияла, победно взглянув на меня. Потом я сказал ей, что это не комната, а малосемейка. И на лице её отразилось сначала удивление, потом сожаление. Поняла, что ли, что при таком раскладе намного сложнее давить на жалость будет? Это же не комната на этаже, а фактически квартира отдельная.
Но вслух она ничего такого не сказала. Спросила только, насколько вся эта история может затянуться.
— Кто ж знает? До Нового года, как минимум, — ответил я и засобирался с псом на улицу.
Чувствуется, что декабрь наступил. Снег идёт…
В четверг на парах наблюдал периодически смурного Витьку. В столовую тот не пошёл. Не захотел с Машей встречаться? Ну что за детский сад…
Выбрав момент в перерыве, подошёл к нему.
— Здоров, — толкнул я его шутливо в плечо. — Что вы с Машкой до сих пор в ссоре из-за мухи сонной? — напомнил я ему причину раздора. А то это частенько быстро забывается.
— Не из-за мухи, — буркнул он.
— А из-за чего? — изобразил я праздное любопытство.
— Она меня не понимает.
— Так ты объясни. Она же не телепат, мысли не читает.
— Скажешь тоже… Не телепат, — взглянул он на меня. — Могла бы догадаться, если любит.
— Нет, друг, ты ошибаешься. Не могла бы, — беспечно ответил я. — Надо говорить. Разговаривать. Ртом. Если хочешь, чтобы тебя поняли. Она же девочка, она обижается, если ее игнорируют.
Он усмехнулся, глядя, как я открываю и закрываю рот, изображая речь.
— Вот, ты артист, — сказал он. — А я… — он махнул разочарованно рукой.
Ещё один с комплексами.
— Ну, можно же и по-другому стать полезным агитбригаде, — начал размышлять я. — За реквизит отвечать. Статист… А как сцены бояться перестанешь, можно маленькие роли попробовать.
— Я не боюсь сцены, — тут же огрызнулся Витька.
— Ну, конечно, она тебя боится, — рассмеялся я и похлопал его по плечу. — Присоединяйся к нам. А то Маша весь интерес к работе потеряла.
— Да? — удивлённо взглянул на меня Витька.
— Да-да, — подтвердил я и поспешно направился к своему месту, пока он не начал расспрашивать о подробностях. Что мне ему сказать? Ведь на самом деле я ещё не знал, как Маша переживает ссору, мы ещё не виделись после того. Но предположить было не трудно, что она расстроена. Уж больно они снюхались, эти двое. Не может она нормально себя сейчас чувствовать, после первого серьезного конфликта, насколько я девушек знаю.
После пар позвонил адъютанту генерала Балдина. Объяснил, что зять не может заселиться в предоставленную ему малосемейку, потому что прежние жильцы не освобождают помещение. Объяснил подробно, что там произошло и передал данные главы семьи.
— Не знаю, правда это или нет, — говорил ему я. — За что купил, за то и продаю. Но если это правда, то надо серьёзно разбираться. У мужика трое детей, один из них ещё грудничок, а ему вместо жилья сарай неотапливаемый дают по прибытии на новое место. Тут у кого хочешь башню сорвёт. На замполита сначала с табуреткой в руках пошёл, а когда тот в ленкомнате закрылся, вскрыл её топором с пожарного щита. И теперь ему трибунал светит.
— Разберёмся, — уверенно пообещал мне майор Круглов.
Заранее поблагодарив его, попрощался и позвонил сразу Сатчану, несмотря на недовольный ропот очереди к автомату за спиной. Сатчан велел зайти за первой порцией утверждённых материалов.
Как это? Их ещё и утверждают? И, не дай бог, от себя что-нибудь добавить? Шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству, прыжок на месте — провокация? Всё в лучших традициях… Или Сатчан решил себе одно место прикрыть? Вот, мол, какой текст я им
