Глава 29

Но допрашивать Михайлюка Варежкину и Сладкову пришлось одним. Едва все разошлись и сыщики, перед тем как вызвать в кабинет задержанного и допросить его, решили перекусить, как у Гурова заиграл рингтон на телефоне. По мелодии Лев Иванович понял, что звонит Крячко.

– Соскучился или новости есть? – шутливо поинтересовался полковник у друга.

– Какое соскучился! Свидетельница наша очнулась! – радостно сообщил Станислав.

– В каком она состоянии? Ты у доктора спрашивал, как она себя чувствует?

– Лев, да мне самому только что санитарка дежурная сказала. Я сразу тебе и позвонил. Мне чтобы до доктора допрыгать…

– Ладно, сиди в палате и не прыгай, – рассмеялся Лев Иванович. – Я уже еду.

Гуров повернулся к оперативникам:

– Ну что, ребята, с Михайлюком сами тут управляйтесь, а я в больницу поехал. Не думаю, что прямо сегодня мне разрешат нашу главную свидетельницу допросить, но хотя бы узнаю о перспективах.

– И нам сразу позвоните, – попросил Варежкин.

– Антон, обязательно! – Полковник вышел из кабинета быстрым шагом, на ходу накидывая на себя одежду. Но потом вдруг вернулся и сказал: – Если я вдруг завтра по какой-то причине не приеду к девяти часам, то не забудьте, что должна приехать Патрушева на опознание вещей мужа. Эх, надо бы мне ей парочку вопросов задать, но это ладно, уже потом.

– Так давайте я ей задам, – ответил Сладков, разливая себе и Антону в кружки чай. – Делов-то!

– Я тебе вопросы эсэмэской скину, – пообещал Гуров и ушел.

В больнице, как этому и положено быть в этот вечерний час, было тихо. Гурова, несмотря на удостоверение и всяческие объяснения, охранник никак не хотел впускать.

– Не положено после восьми часов, – твердо стоял он на своем, вытесняя Гурова из холла на улицу. – Завтра утром приходите. Никто вам сегодня все равно не позволит больную допрашивать. Люди ночью отдыхать должны, а не показания давать.

Гуров вышел на крыльцо, позвонил Крячко и попросил:

– Станислав, поговори с дежурным врачом, пусть меня пустят. Замерз как собака, а меня охранник даже внутрь не пускает.

– Сейчас найду кого-нибудь, – пообещал Крячко и отсоединился.

Лев Иванович прождал на улице еще почти полчаса, прежде чем двери больницы открылись и охранник недовольно буркнул:

– Входите. Ходят тут – работать мешают…

Лев Иванович, не обращая внимания на недовольное ворчание, быстро прошел в холл и стал подниматься по лестнице. На этаже его встречал Крячко, опиравшийся на один костыль, и дежурная медсестра. Не та, с которой они общались вчера вечером и утром, а ее сменщица – худая и мосластая дама средних лет, которая была явно недовольна тем, что начальство позволило Гурову подняться в отделение в столь поздний час.

– Будете шуметь и ходить по коридору без надобности, – строго глядя на полковников, заявила она, – не посмотрю, что главврач позволил вам тут находиться. Вызову охрану и выставлю. Я отвечаю за покой больных, а потому…

– Поняли, поняли, – примирительно перебил ее Станислав Крячко и улыбнулся церберше в белом халате своей самой обворожительной улыбкой. – Будем сидеть тихо, как мыши.

– Телефоном пользоваться в отделении тоже запрещено, – не обращая внимания на улыбку Крячко, дежурная поджала и без того тонкие губы и, развернувшись, направилась к своему столу.

– Слушай, ты узнавал, как там Тихорецкая? – шепотом, чтобы не обращать на себя внимания строгой медсестры, спросил Лев Иванович у Станислава.

– Да, я справлялся у дежурного доктора, – так же тихо ответил Крячко, покосившись на медсестринский пост. – Пойдем в палату, и я тебе все расскажу. Ты поесть-то хочешь? – уже нормальным голосом спросил он, когда они вошли в двухместную палату и Гуров закрыл за ними двери.

– Весь день ничего не ел, – честно признался Лев Иванович.

– Вот и отлично, – обрадовался Крячко. – Антоновна натащила мне еды, как на целый взвод. Сам я на эту еду смотреть уже не могу. И соседа угощал, и сам ел как хомяк весь день.

– Соседа? – удивился Гуров, оглядывая палату, в которой, кроме них с Крячко, больше никого не было.

– Он недавно в другую палату переселился. Я доктору намекнул, что тебе тут ночевать придется и все такое. Так он сразу предложил моему соседу в соседнюю палату перебраться. С понятием доктор оказался, и сосед тоже, – улыбался довольный таким положением дел Крячко.

– Слушай, как-то неудобно получается… – начал было Лев Иванович, но Крячко его перебил:

– Да все нормально. Мой сосед все равно в соседнюю палату все время ходил. Ходячие пациенты там со всего отделения собираются и, потихоньку от персонала, в покер и в дурака режутся целыми днями. Так что ему даже еще лучше – ходить далеко не надо. Меня тоже звали перекинуться, да я не играю, ты же знаешь.

Пока Крячко рассказывал все, что он узнал о состоянии Тихорецкой от доктора, Гуров молча жевал припасы от Антоновны.

– Так что допросить ее можно будет не раньше утра, – подвел итоги Крячко. – Сейчас ей укол сделали, чтобы она выспалась и утром уже в норме была. Ее хирург говорит, что последствий комы вроде бы пока не наблюдается и все показатели в норме, но надо дать организму время оправиться от стресса. Как-то так. Ты расскажи, какие у вас новости. Обыски что-то дали?

– Все расскажу, – пообещал Гуров. – Но после того, как ты мне скажешь, нашел ли ты номер телефона Москвина и выявил ли связь с Патрушевой в день убийства Проппа.

– Вот ведь забыл совсем! – хлопнул себя по лбу Крячко. – Обрадовался, что Тихорецкая очнулась, и об остальном забыл. Конечно же нашел!

Крячко наклонился к тумбочке, что стояла между койками, и достал оттуда какие-то листочки.

– Вот эти бумажки я у медсестрички одной выклянчил. Тут в отделении бумага вообще дефицит. Так она мне из стола старшей медсестры потихоньку вынула и принесла, – улыбнулся Крячко. – Я тут все, что узнал, записал.

Лев Иванович просмотрел все данные, написанные Крячко от руки. На листочках были записаны все звонки, которые были сделаны Патрушевой и Москвиным в период с тридцатого декабря по третье января. Напротив каждого номера телефона стояло время входящих звонков и сколько они длились, а также фамилии тех, кому звонили или кто звонил.

– Слушай, а как ты все это раздобыл? – восхищенно спросил Лев Иванович. – Это же надо было запрос посылать и все такое…

– Вообще-то это не я раздобыл, – хитро посмотрел на друга Крячко. – У меня был номер телефона братишки Сладкова. Вот я его и попросил все узнать. У него ребята знакомые работают в офисе «Билайн» – он у них и узнал. Распечатки они ему обещали выслать на компьютер позже. А пока вот так, надиктовали.

– Здорово, – покачал головой Гуров. – А я, если честно, даже забыл о братишке Рената.

– Ну вот, а я не забыл. Теперь твоя очередь рассказывать.

Лев Иванович вкратце рассказал Станиславу обо всем, что они с Варежкиным и Сладковым успели нарыть за весь сегодняшний долгий день.

– И вот теперь надо бы мне узнать у Регины Михайловны, как она до такой жизни дошла, – закончил он свой рассказ. – Завтра должна прийти на опознание вещей своего мужа.

– Ха, так она тебе и рассказала, – скептически заметил Крячко. – Они с Москвиным и статус депутата ей сделали только для того, чтобы к Регине Михайловне труднее было таким, как мы с тобой, подобраться и в чем-то ее обвинить. Тут нужны прямые доказательства. Только тогда, когда таких, как они, бесов в масках благонравных, к стенке прижмешь, можно еще надеяться, что они расколются.

– Но не раскаются! – заметил Лев Иванович. – Кстати, откуда у тебя это выражение про бесов в масках? – заинтересовался он. – Раньше я за тобой таких высказываний не замечал.

– Это у меня от Натальи такое выражение, – почесал небритый подбородок Крячко. – Не знаю почему, но вдруг на ум пришло такое вот сравнение. Это она, когда с рождественской службы в этом году пришла, то со мной решила поделиться впечатлениями. Ну и примеры из речи батюшки приводила. Как-то запомнилось выражение, а теперь вот всплыло.

– Ты бы Антоновну попросил бритву тебе принести, а то мы с тобой уже вторые сутки небритые, скоро зарастем, как лешие, с бородами мохнатыми, – заметил невольное движение Станислава Лев Иванович. И ему вдруг тоже стало некомфортно со щетиной, на которую он сегодня весь день даже внимания не обращал. Не до того было.

Крячко опять полез в тумбочку и достал из ящика два одноразовых станка.

– А я уже раздобыл нам с тобой по одному, – довольный, сказал он. – Мужики из соседней палаты поделились. Завтра утром и побреемся. Сейчас кипятку не достать – столовая уже закрыта.

Друзья проговорили еще часа полтора, когда Гуров