Шрифт:
Закладка:
– Ух ты! Прямо как наша станция, правда? – радостно воскликнул Мишенька.
– Да, Миша, верно. Это был самый первый прообраз нашей с вами станции. Диаметр несущего баллона был совсем небольшим, всего лишь 3 с половиной метра. А исследовательский модуль внизу весил 7 килограммов…
На переменке я к Сеньке за стол подсаживаюсь.
– Слушай, Сеньк, я всё понял про земных учёных и про их исследования. Только почему эта штука, этот научный метод, называется «при прочих равных»?
– Ну, вот ты никогда на европейской станции, где профессор Шнайдер работает, не был?
– Нет.
– Но вполне себе представляешь, как она устроена? У нас венерианская станция – и у них венерианская станция. А значит, они должны быть похожи. Несущий баллон, системы обеспечения, жилые блоки, склады, солнечные батареи… Всё такое же, как у нас. Только разговаривают там не по-русски, и надписи тоже. Вот и с планетами та же история. Учёные думали, раз Земля планета, и Венера планета, то всё должно быть одинаковое. Только расстояние до Солнца разное – а все прочие параметры равны.
Думаю.
– Не понимаю, Сень. Вот мне 10 лет – и Мишеньке-ангелочку 10 лет. Я мальчишка – и он мальчишка. И комбезы у нас те же самые. Так что, мы с Мишенькой похожи друг на друга, получается?
Сенька смеётся:
– Ну если вас двоих кто не знает, то, может, для него вы и похожи. А если знать, то совсем нет. Как Земля и Венера!
Я смеюсь в ответ:
– А по-моему, не как Земля и Венера, а ещё сильнее даже!
В конференц-зале – битком народу. И кресла все заняты, и в проходах люди стоят. Еле-еле мы с Сенькой поближе вперёд пробрались, а то бы вообще ничего не увидели. В первом ряду, вижу, сам Архидемон сидит, Виталий Борисович. На большом демонстрационном экране просто удивительный аппарат изображён, я в жизни такого не видел. Чем-то похож на игрушечный поезд, только «вагончики» у него коротенькие, а из-под каждого снизу ноги металлические торчат, почти как у наших экзоскафов. Одни «вагончики» побольше размерами, другие поменьше, самый большой и толстый в «хвосте» расположен. Две антенные тарелки сверху, по бокам – шесть манипуляторов, а на переднем конце кабина пилотов, её ни с чем не спутаешь.
Тут на трибуну дяденька вышел, в земном костюме, волосы у него длинные, как грива у льва, сам довольно пожилой и в очках.
– Добрый день, уважаемые коллеги! Как вы все уже, наверное, знаете, зовут меня Сергей Борисович Черсин, и я имею честь быть главным конструктором обитаемой лаборатории нового поколения «Сколопендра».
Все зааплодировали, и мы с Сенькой тоже.
– Вообще говоря, название не я придумывал. Это словечко кто-то из наших молодых доцентов пустил. Мы её сперва называли просто «самоходная лаборатория», но молодежь – сами знаете, им нравится, когда название броское, необычное. Постепенно эта самая «сколопендра» так и прижилась, ну и когда дошло до официального названия, раздумывать долго не стали. Многие из вас наверняка уже знакомились с документацией, смотрели наши видео и изучали технические характеристики. Так что на этом я особо задерживаться не буду. Самое главное заключается в том, что наша лаборатория задаёт принципиально новые стандарты безопасности при работе на поверхности!
Думаю, никому из вас не нужно рассказывать, как много сложностей связано с исследованиями Венеры с участием людей. Нужно использовать экзоскафы, а в ангар одного челнока их помещается только четыре штуки. Чтобы спустить вниз большую команду учёных, требуется несколько челноков, да и работа в экзоскафандрах часто очень опасна. Наша «Сколопендра» представляет собой совершенно новое поколение венерианской техники: это высокомобильная, тяжелая обитаемая лаборатория с возможностью проводить самые разные исследования на поверхности без риска для жизни…
По залу проносится общий недоверчивый гул. Сенька мне на ухо говорит:
– Чего этот профессор несёт? Не бывает ничего у нас на поверхности без риска для жизни!
А профессор Черсин продолжает:
– Я, уважаемые коллеги, понимаю ваше недоверие. Однако наши разработки – это воплощение последних достижений науки и техники. Посмотрите на чертежи. Корпус «Сколопендры» разделён на двадцать отсеков; каждый отсек – это, по сути, и жилой, и исследовательский модуль с собственной системой жизнеобеспечения. В случае возникновения любой аварийной ситуации отсек блокируется, и даже в случае выхода из строя одного или нескольких отсеков лаборатория остаётся вполне работоспособной. Эвакуацию людей в соседний отсек можно произвести за считанные секунды. Наконец, «Сколопендре» не нужны челноки для возвращения наверх в атмосферу – она оборудована высокоэффективной кислородно-водородной реактивной двигательной установкой.
– А как же запас топлива? – спрашивает кто-то из зала.
– Запас топлива более чем достаточный для подъема с поверхности, я вас уверяю! Спуск аппарата происходит без участия реактивных двигателей – как видите, по бокам каждой секции установлены небольшие вспомогательные крылья; при спуске «Сколопендра» выпускает огромный парашют-крыло из сверхпрочной металлоткани – так что при посадке топливо не тратится вообще. На поверхности парашют автоматически убирается внутрь одного из отсеков. Сегментная конструкция с большим количеством мощных движущих ног позволяет нашему аппарату легко передвигаться по самым крутым скалам и даже преодолевать заполненные лавой трещины. Для сбора образцов и других работ предусмотрены три пары манипуляторов с различными насадками, способными бурить, сверлить, резать, раскалывать – да всё, что душе угодно! Между прочим, на испытаниях на Земле наши операторы такими манипуляторами умудрялись сперва очистить от скорлупы яйцо всмятку, а потом разрывали, как бумагу, лист из пятисантиметровой стали!
Тут со своего кресла отец встаёт:
– Спуск на крыле-парашюте в атмосфере Венеры? Это невозможно, профессор! Вы представляете себе, какой там, внизу, иногда бывает ветер? Четырёхтонный экзоскаф может опрокинуть запросто, как вы собираетесь контролировать атмосферные потоки такой силы?
Профессор Черсин довольно улыбается:
– Вы как раз вовремя с этим вопросом! Для решения подобных задач нужны совершенно новые испытательные стенды, аэродинамические трубы, рассчитанные на колоссальные скорости и давление – и мы такие стенды смогли построить! Даже не спрашивайте, сколько денег у нас на всё это ушло, общая стоимость «Сколопендры», включая затраты на разработку, зашкаливает за семьдесят миллиардов рублей… Однако я отвлёкся. Так вот, наш парашют-крыло – это не пассивный кусок металлоткани, в нем установлено несколько клапанов с компьютерным управлением, а ещё датчики скорости потока по всему периметру. Каждая стропа также оснащена датчиком натяжения и собственным сервоприводом – поэтому наше крыло как бы само «чувствует» любые изменения венерианского ветра и мгновенно под них подстраивается…
Тут земной профессор почему-то начинает кашлять и наливает себе воды.
– Итак, наша «Сколопендра» – это, по сути, и челнок, и экзоскаф в одной упаковке. Причём не просто экзоскаф, а такой, в котором с комфортом может разместиться исследовательская команда численностью в 20 человек, не считая пилотов! Запасы систем жизнеобеспечения рассчитаны на автономную работу сроком до семи земных суток. Связь с атмосферной станцией поддерживается по радио – на чертеже хорошо видны две антенны, основная и дублирующая… На этом, коллеги, разрешите мне своё выступление закончить. Если есть вопросы, я готов отвечать!
В первых рядах поднимается какая-то женщина:
– Профессор, а когда планируется первый спуск «Сколопендры», куда именно, и… само собой, кто войдёт в состав экипажа этой уникальной лаборатории?
– Первый спуск мы планируем ровно через неделю. В состав экипажа пока не войдёт никто – рисковать людьми просто так мы не собираемся. Спуск будет испытательным, всё управление будет осуществляться дистанционно, из центра, который уже разворачивается здесь, на станции. «Сколопендра» будет посажена в Области Бета, на склон действующего вулкана. Как вам известно, из-за высокой сейсмоактивности для посещения людьми эта местность считается смертельно опасной – вот там мы и проверим возможности нашей лаборатории
