Он утвердительно кивает, вручая мне, словно подарок, ценное время для того, чтобы прийти в себя.

Выдавливать из себя правду – вот что на самом деле трудно, когда общаешься с человеком. Если в начале знакомства ты надеваешь маску, не показываешь свое настоящее «я», то тебе легко дается и сам разговор, и познание твоего собеседника. Ты пока не привязываешься к нему. А потом, когда раскрываешься и говоришь правду, открывая душу, связь между тобой и твоим знакомым становится очень крепкой. Не все ее выдерживают. Кеннет точно не сможет вытерпеть мои изъяны.

– Ты прав, я не открыла правду до конца. – Смотрю на Кеннета, а он на меня. Чувствую силу, которая исходит от его взгляда. Щеки предательски начинают гореть. – Надеюсь, ты не убежишь после.

– Даже так? – Кеннет наклоняет голову набок и, улыбаясь, обнажает белоснежные зубы. Еще одна особенность, которую я заметила за ним – у Лэйна есть просвет между двумя передними зубами, который добавляет миловидности его лицу. Наверное, многие считают эту его особенность отталкивающей, но не я. Я так не думаю.

– Да, еще не поздно свалить, – предупреждаю я его.

– Как видишь, меня ничего не пугает. – Он реагирует спокойно, на секунду прикрывая глаза. Предполагаю, что Кеннет тоже наслаждается вечерней прохладой и свежим воздухом, который здесь просто чистейший из-за растительности.

– Когда мы переодевались перед уроками физкультуры, одноклассницы постоянно подшучивали над моими складками на животе, – вновь выдавливаю я из себя правду. – Каждый раз меня словно били по голове, пуская злые шутки по поводу моей внешности. Меня это задевало настолько сильно, что после я приходила домой, отбрасывала портфель и не могла ни с кем разговаривать. Я думала только об одном.

– О ненависти к своему телу? – выдает Кеннет, и я замираю. Вместе с дыханием останавливается и сердцебиение. По крайней мере, мне так кажется.

– Да. И о мести. В голове каждую свободную минуту я строила план, как сделать им больно. Я другая, Лэйн. Не та, кем кажусь, ведь когда-то я причинила людям боль. Знаешь, как я поступила?

Он вздергивает бровями – его фирменный жест. К этому я уже привыкла, Кеннет мне уже не чужак.

– Мой лучший друг… – на секунду я останавливаюсь, а перед глазами предстает красивое лицо Дарена, – помогал мне. Он провернул однажды одно дело со мной. Отвлек учителей, пока я ложью заманила всех девочек в раздевалку к мальчикам. Я заранее подготовила сыр, у которого давно закончился срок годности. И вареную капусту, которую перед этим разогрела в микроволновке. Я подложила эти продукты в раздевалку. И закрыла девочек на ключ.

Чувствую облегчение, когда слова пулями вылетают изо рта. Я избавляюсь от мусора, который долго хранился в душе. По сути детского, доходящего до крайней нелепости, но все-таки мусора.

– Запах был ужасен. Перед этим я сама проверила, каково находиться там. Скажу одно – лучше никогда не повторять то же самое.

– И как долго ты держала их там? Никто не заметил? – удивляется Лэйн. Он искренне не понимает, как такое возможно. Но это все произошло на самом деле, я не преувеличила ни на грамм.

– Целый час. Я говорила, что перед этим забрала у них телефоны?

– Нет. – Кеннет улыбается. Видимо, по достоинству оценил мою сообразительность.

– Я знала, что рано или поздно кто-то из них сообразит позвонить родителям, учителям, мальчикам. Это нужно было исключить. И я вроде бы справилась. Они не могли выбраться из раздевалки. Кто-то даже плакал. А кого-то стошнило. – Я зажмуриваюсь. То ли от воспоминаний, то ли от осознания того, насколько мерзкой была моя месть.

– Невероятно… – Кеннет закрывает лицо руками и тяжело выдыхает.

– Ты сам захотел раскрыть все карты. А это только первая. Мы почти не сдвинулись с места, – отвечаю я ему. Сегодня мой черед сыпать соль на свои же раны.

– Ты зря думала, что твоя история отпугнет меня. Пока я не вижу ничего криминального.

Я пропускаю его фразу мимо ушей, сосредотачиваясь на продолжении рассказа. Есть еще кое-что, стоящее внимания.

– Они выкрикивали мое полное имя. Как сейчас помню: «Джитта! Джитта! Джитта!» Все. Хором. Я понимала, что творю нечто ужасное, открыто над ними издеваюсь и получаю удовольствие… Мне нравилось видеть их слабость. Будто их крики были платой за мои слезы. Я же не могла нормально есть и смотреться в зеркало! Черт возьми, они меня оскорбляли из-за веса! Не из-за дурных качеств, а из-за жира. Я всегда всем помогала, давала списывать, делилась всем лучшим, а в ответ получала только насмешки.

– Твоя ошибка в том, что ты сама позволяла себя ранить, – отзывается Лэйн и подсаживается ближе ко мне. Вижу его глаза. Для кого-то, наверное, манящие. Красивый, похожий на лепестки подсолнуха узор в них манит.

– Тебе легко сейчас размышлять и анализировать мои ошибки. А мне в тринадцать лет? Я только и думала, как выйти из дома, чтобы не словить насмешки. Я даже нормальное платье не могла надеть, потому что все привыкли видеть на мне вещи, которые скрывают н-е-д-о-с-т-а-т-к-и! – произношу последнее слово по буквам, специально делая на нем акцент.

– Послушай. – В его голосе слышна нежность. – Ты ненавидишь свое полное имя, потому что в прошлом тебе причиняли боль, называя тебя Джиттой. Но то время прошло. Сейчас есть другая реальность, в которой есть другая Джи. Прислушайся к самой себе. Ты изменилась. В твоей внешности нет чего-то ужасного – того, что отталкивало бы людей. А даже если тебе кажется, что есть, – преврати это в достоинства. Нельзя оставаться в тени, понимаешь? Это же не жизнь, а каторга.

Все мое внимание концентрируется на словах Кеннета. Они будто вызывают дождь, или мне это только чудится. Потому что из глаз текут слезы, а мои ладони вспотели. Коленки больше не чешутся, зуд пропадает. Я гляжу в его глаза-подсолнухи. Хочется задать лишь один вопрос: зачем тебе успокаивать меня? Я чувствую себя недостойной этого человека.

– У тебя больше нет права ненавидеть свое полное имя. – Его голос становится грубее, а я шмыгаю носом в ответ. Я показала слабость. У меня не получилось собрать все эмоции в кулак.

– Можно я обниму тебя? – шепчу я в слезах. Единственное, чего я сейчас хочу – это прижаться к Лэйну. Для меня объятия всегда были чем-то особенным. Человек как будто разрешает тебе дотронуться до своей души, ощутить его дыхание.

Лэйн не отвечает, лишь раскрывает руки в стороны. Я прижимаюсь к его мягкой толстовке и кладу голову на плечо. Позволяю себе намного больше. Эмоции берут