А ведь и правда, я практически одна их оприходовала, пьяной не была, так немного навеселе. До этого с Катей выпили на двоих парочку флаконов и обе в зюзю, а вчера одна в два, нет в четыре раза больше и нормально. Что-то происходит в организме, не знаю что, но чувствую некие изменения. Я сейчас стала лучше видеть и слышать, по силе не знаю, и так ей была не обделена, но реакция возросла, это точно.

Пока Катюша ушла в душ, я открыла дипломат. Футляр с украшениями и десять книжек с бонами для «Альбатроса». Каждая на двадцать пять рублей, для меня мелочь, но всё равно приятно. Вчера с удивлением узнала, что в морских магазинах сертификаты не принимают, только боны. Какая между ними разница так и осталась для меня загадкой, везде же валюта и обе сети от Внешторгбанка. Продавщицы в «Альбатросе» это что-то с чем-то, таких наглых и тупых рож я никогда не видела, даже по телевизору. Хорошо здесь есть «Берёзка», так что переживать нечего, что нужно купим, а в этот Альбатрос, провались он пропадом, я больше ни ногой.

— Оль, ты чего задумалась, случилось что? — спросила выходя из душа подруга.

— Нет, ничего такого. Примеряй давай, — я протянула ей футляр с украшениями.

Свой уже оценила, подошел идеально, хотя чушь несу, бриллианты подходят всем без исключения.

— Это подарок от благодарного поклонника, — добавила я.

Та долго ждать себя не заставила, оголившись по пояс крутилась перед зеркалом. Цепочка с драгоценным кулоном лежала в ложбинке её прекрасных холмиков, коричневые соски от возбуждения торчали как ракеты перед стартом. Зрелище было до того возбуждающее, что я со стоном отвернулась.

— Оль, тебе плохо? — тут же подбежала подруга, стала обнимать и успокаивать.

Еле еле от неё отбилась, стала собираться на завтрак. Сегодня у меня день тишины и отдыха, осталось заглянуть в ближайшую аптеку, чтобы купить снотворное для Кати, она сегодня должна спать очень крепко.

Всё вышло даже проще чем я себе представляла, такой порошок нашелся у Томы, многие не могут уснуть на новом месте, так что запас имелся. После завтрака сходили на базар, на котором торговали практически всем что только можно себе представить. Там было всё: от свежевыпеченного хлеба, до мраморной статуй. Огромным спросом пользовались большие ракушки и сувениры с надписью «Привет из Ялты» или просто «Ялта-70». Мы такое покупать не стали, хоть Катя и заглядывалась на это убожество, но я её сумела оттащить. Ходили, смотрели, удивлялись, в итоге я приобрела себе русский морской офицерский кортик образца 1914 года. Оружие с костяной ручкой, позолотой и нестандартно расположенным знаком ордена Св. Анны 4 степени. По клинку шла односторонняя надпись «За храбрость». Такой в будущем будет стоить не меньше миллиона, а здесь обменяла на пару морской книжек. Продавец сразу разглядел во мне ценителя и богатого покупателя, поэтому предложил наградной кинжал SS, фирмы Carl Eickhorn Waffenfabrik AG. Сколько он стоит сказать не берусь, отдала одну книжку с бонами, правда пришлось здорово поторговаться.

Катя приобрела шкатулку, старинную и резную. Вещь конечно красивая, но мне такие не особенно нравятся, а ей пусть будет. Просили за эту радость полторы сотни рублей, глянула на подругу, вздохнула и начала с торг с полтинника. Продавец сразу понял окончательную цену за которую я её хочу купить, так что мы ударили по рукам. Сотня и шкатулка наша, вернее Катюшина, пусть теперь радуется.

Обед мы пропустили, поэтому тут же на рынке взяли шашлык, мясо пережаренное и жесткое, но с голодухи пошло совсем неплохо. Поймали частника и обратно в пансионат, сегодня больше никуда не пойдем, будем отдыхать.

После ужина мы не успели быстро уйти, поэтому на меня посыпались различные вопросы маститых писателей, так во всяком случае они себя считали. Хорошо что ещё Мордатого со своими подхалимами не было, им этим утром пришлось срочно покинуть наше скромное заведение, для них здесь просто жизни не стало, все интересовались как так получилось и зачем им было нужно вставлять себе в зад бутылки, к тому же иностранные. Главного скандалиста сегодня выловили в море, сюда приходила милиция от неё и узнали о постигшей литературный мир потере, наверное невосполнимой.

— Вот я вас спрашиваю, как вы смогли получить сюда путевки? Я например пять лет ждал своей очереди, а у меня в отличие от вас выпущено уже четыре книги! В союзе писателей состою не первый год, — высказался длинный и кучерявый.

— Позвольте спросить о тираже, какой он по численности? Вас издавали за рубежом? — спросила его.

— Двенадцать тысяч экземпляров! Меня знают по всей нашей стране! Повесть о партии переиздавалась два раза! Заграница? Нет, она советскому писателю не нужна! — пафосно закончил он.

— У Ольги полумиллионные тиражи, как здесь так и за рубежом! Ей наградили орденом «Трудового Красного знамени». Да она одной только валюты для страны заработала больше миллиона! — бросилась меня защищать подруга.

— Тогда объясните, почему ваша книга выпущена иностранным издательством раньше чем у нас. Это противоречит уставу Союза писателей! За такое необходимо исключать, тем самым очищая наши ряды! — все никак не мог угомонится волосатый.

— Если вы что-то не знаете, то лучше помолчите, так за умного сумеете сойти. Контракт с иностранными издателями заключен через «Книгу», так что успокойтесь и дышите ровно, а не то вас удар хватит, — ответила ему.

Писательская братия зашебуршала между собой, обсуждая размер моих гонораров, как в рублях, так и в западной валюте. Зависть, черная зависть витала в воздухе, даже стало трудно дышать.

— Зачем вам с вашими деньжищами сюда нужно было приезжать? — задала вопрос какая-то женщина, наверное поэтесса.

Здесь вообще преобладали мужчины, по большей части немолодые. Женский пол был представлен их женами и дочерями, настоящих писательниц не более трёх-четырёх.

— Вот и я себя постоянно спрашиваю — зачем мы сюда приехали? — ответила ей.

Да уж, интеллигентное общество захотела, а оно оказалось прогнившее насквозь. Маститые литераторы обсуждали не новые книги и произведения, а чужие успехи и известность. Пересказывали друг другу суммы гонораров известных писателей, как здесь, так и за рубежом, именно это для них было самое важное. Стало как-то обидно и противно, я вспомнила фронтовиков писавших о войне, они это делали не ради славы и денег, а в память погибших друзей.

— Извините. Вы не обращайте внимания на этих завистников, такие гниды есть везде. Вы молодец, добились успеха в таком возрасте, вам наверное не больше двадцати лет? — спросил седовласый мужчина, что до этого сидел за столом с поэтессой.

— Ольге семнадцать! Она вообще сирота! Живет с сестрой, так что никаких связей наверху у неё нет, она всего добилась сама! — снова за меня заступилась подруга.

Последовали новые извинения и заверения, которые закончились совместной посиделкой у нас в апартаментах. Была та самая поэтесса, плюс парочка малоизвестных пожилых писателей. Всё было пристойно, если бы не одно но! Глаза седовласого были точь в точь как у Чекиста, не иначе комитет решил устроить ещё одну проверку перед моей поездкой за границу. Шепотом предупредила Катю, она девушка умная, поэтому моментально въехала в тему. Лишнего не болтала, хотя и были вопросы с подвохом. Спиртного мы не выставили, пили черный чай из стаканов с подстаканниками, прямо как в поезде. Разошлись чуть позднее девяти вечера, у них оказывается режим, спать ложатся ровно в десять, встают в восемь.

Когда они наконец покинули наши апартаменты, мы заперли дверь и хлопнули с подругой по рюмке вискаря, чтобы успокоиться, после чего я на руках отнесла её в постель. Сонный порошок сработал как надо, до утра проспит как убитая, моё алиби обеспечено. Переодеваюсь в джинсы и черную футболку, волосы завязываю в такой же темный платок, перекидываю через плечо сумку. Ночи на юге темные, так что вряд ли кто-то меня сейчас заметит. Мы на втором этаже, поэтому выхожу на балкон и быстро спускаюсь по водосточной трубе.

На условленном месте стоит «Москвич», ключи на переднем колесе. В багажнике небольшая сумка, в ней приготовлено всё самое для меня необходимое. Выезжаю из города, на пустой дороге переодеваюсь в комбинезон и кеды. Кроме двух кинжалов, гвоздей и веревки лежал конверт, в нем две фотографии бандюганов, которых желательно оставить в живых. Они в будущем могут