Вероника осторожно подошла.

– Это и есть король джунглей, о котором рассказывала твоя мать?

– Это Рычун. Посмотри, какие у него уши, Вероника. Он умеет разговаривать.

– Давай послушаем, – нетерпеливо предложила Вероника.

– Он не может говорить с тобой и не хочет говорить ни с кем, кроме меня. Во всяком случае, не здесь. Рычун разговаривает только с детьми. Послушай. Рычун, это я, Эллен Джейн. Скажи что-нибудь. – Она наклонилась и приложила ухо к деревянной пасти, а потом встала и повернулась к Веронике. – Он говорит, что у нас ему нравится, и я ему тоже нравлюсь больше всех на свете.

Вероника пораженно закивала.

– Он слышит все, что мы говорим?

– Конечно. Спроси его о чем хочешь, и я расскажу, что он ответит.

Вероника задумалась.

– Спроси его, сколько мне лет, – наконец, предложила она.

Эллен Джейн выслушала ответ Рычуна.

– Он сказал, тебе тридцать четыре.

Вероника, потрясенная до глубины души, подошла к деревянному льву, чтобы рассмотреть его получше.

– Я знаю, что это правда, – добавила Эллен Джейн, – ты сама недавно сказала мне, сколько тебе лет, Вероника.

Вероника тихо засмеялась.

– Спроси его, не хочет ли он помочь мне убрать посуду? – Она начала складывать тарелки на поднос и вдруг замерла.

– Эллен Джейн, – обратилась она к девочке, – ты что-то сказала?

Эллен Джейн удивленно округлила глаза, и Вероника пожала плечами.

– Я, должно быть, сошла с ума, – призналась она.

– Что случилось, Вероника? Что ты услышала?

– Ничего, – хитро улыбнулась Вероника. – Послышалось, наверное.

– Что, Вероника?

– Вроде кто-то сказал: «Конечно, я помогу тебе убрать посуду».

– Это не я.

– Я слышала именно эти слова, – настаивала Вероника. – Помолчав, она взяла в руки стопку тарелок и спросила: – Не могла же заговорить твоя деревянная лошадка?

– Рычун? – Эллен Джейн засмеялась.

Вероника снова пожала плечами и направилась на кухню. Едва ступив за порог, она внезапно просунула голову обратно в двери.

– Ты звала меня, Эллен Джейн?

– Нет, – сказала Эллен Джейн. – Я ничего не говорила.

Вероника посмотрела на льва и вздохнула. Нахмурившись, она шагнула к Рычуну.

– Хватит со мной шутить, слышишь? – твердо заявила она льву. – Я не хочу, чтобы мне мешали. Если хочешь помочь с посуд…

– Вероника! – В ужасе воскликнула Эллен Джейн. – Ты разговариваешь с Рычуном?

Вероника посмотрела на девочку.

– Конечно, – подтвердила она. – И если эта деревянный конь думает, что ему сойдет с рук любая…

Эллен Джейн сердито подпрыгнула в седле.

– Нет! – закричала она, – Ты не можешь разговаривать с Рычуном. Он мой лев, и с тобой он не говорит. Ты все выдумала, гадкая Вероника, ты нарочно врешь, ты злая!

Вероника молча ушла на кухню.

– Мама! – закричала Эллен Джейн. – Мама, скорее иди сюда!

– Правильно, зови маму, – Вероника, не выходя с кухни, повысила голос. – А когда она придет, я ей скажу, какая у нее вредная дочка, и как ты накричала на меня только потому, что Рычун говорит и со мной тоже.

Мать Эллен Джейн подбежала к двери.

– Эллен Джейн, – встревоженно воскликнула она, – что случилось? Ты не упала?

Эллен Джейн заплакала.

– Вероника сделала такое… ужасное… – завопила она.

– Вероника? – удивилась мать Эллен Джейн. Она подошла к кухонной двери и распахнула ее. – Вероника, что случилось с Эллен Джейн? – спросила она.

Эллен Джейн второпях искала выход. Им с Рычуном срочно нужно было сказать о Веронике что-то очень и очень плохое.

– Она ужасно меня напугала, мама, – пожаловалась Эллен Джейн.

– Но как, Эллен Джейн?

– Вероника рассказала мне о своем брате, – медленно проговорила Эллен Джейн. – Ее брат – ужасный человек, и она пригрозила, что он придет и заберет меня. Он в тюрьме.

Кухонная дверь распахнулась, ударившись о стену, и Вероника крикнула:

– Эллен Джейн, ты обещала, что никогда не расскажешь!

Эллен Джейн смотрела только на мать.

– Он в тюрьме, потому что убил людей и ограбил банк, и еще наделал много всего ужасного.

– Мисс Куртейн, – умоляюще попросила Вероника, – пожалуйста, не верьте ей.

– Да, он убивал и дрался с полицейскими, и вытаскивал деньги у прохожих из карманов, целый миллион, – не умолкала Эллен Джейн.

– Вероника, – строго велела мать Эллен Джейн, – сколько в этом рассказе правды?

– Все правда! – крикнула Эллен Джейн. – Вероника сама во всем призналась, давным-давно, и заставила меня пообещать, что я никому не скажу, а иначе, если ты узнаешь, ее тоже посадят в тюрьму.

– Вероника, – произнесла мать Эллен Джейн, – нам лучше обсудить это на кухне.

Вероника молча отступила, давая матери Эллен Джейн пройти первой. Дождавшись, когда за Вероникой захлопнется дверь, Эллен Джейн обхватила льва за шею и, тихонько хихикая, жарко зашептала что-то ему на ухо.

Хорошая жена

Мистер Джеймс Бенджамин налил вторую чашку кофе, вздохнул и потянулся за сливками.

– Женевьева, – сказал он, не давая себе труда обернуться, – миссис Бенджамин позавтракала?

– Она еще спит, мистер Бенджамин. Я поднималась к ней с подносом десять минут назад.

– Бедняжка, – проговорил мистер Бенджамин и взял поджаренный ломтик хлеба.

Он снова вздохнул, выбросил газету, как недостойную внимания, и с радостью увидел, что Женевьева несет почту.

– Есть письма для меня? – спросил он больше ради того, чтобы удовлетворить потребность в человеческом общении, даже если речь шла просто о почте, чем желая получить ответ. – Что-нибудь для меня?

Женевьева была слишком хорошо воспитана, чтобы читать имена адресатов на конвертах, и просто сказала:

– Все здесь, мистер Бенджамин. – Как будто он мог заподозрить ее в воровстве важных писем.

Конечно же, как всегда третьего числа каждого месяца пришли счета из универмагов. Последние покупки датировались десятым числом предыдущего месяца, когда миссис Бенджамин впервые скрылась в своей комнате. Счета были пустяковыми, и мистер Бенджамин отложил их вместе с рекламой нижнего белья, посуды, косметики и мебели. Возможно, миссис Бенджамин взглянет на них позже. Пришел и отчет из банка, и мистер Бенджамин раздраженно отбросил его в сторону кофейника. Было три личных письма: одно ему, от друга из Италии, восхваляющего чудесную погоду, и два – для миссис Бенджамин. Первое – мистер Бенджамин открыл его не задумываясь – от ее матери. Оно гласило:

«Дорогая, спешу лишь коротко сообщить, что мы уезжаем десятого. Я все еще надеюсь, что ты сможешь поехать с нами. Мы будем ждать от тебя весточки до самой последней минуты. Багаж тебе не понадобится – мы все купим в Париже, и, конечно, на корабле можно обойтись малым. Поступай, как знаешь. Мы очень рассчитывали на твой приезд и не понимаем, отчего ты передумала в последнюю минуту, но, конечно, раз Джеймс так утверждает, я полагаю, у тебя