Я проводил отпуск в Нью-Йорке и однажды в воскресенье приехал навестить Кина, с которым мы хорошо знакомы. Он открыл дверь и поздоровался, и меня поразили бледность его лица и лихорадочный блеск в глазах. Поприветствовав меня с радушием, в котором тем не менее углядывалась некоторая сдержанность, он провел меня узким обшарпанным коридором к себе в мастерскую. Мы курили и разговаривали почти целый час, и лишь тогда объяснился скрывавшийся в глазах Кина страх.

Он пробился внезапно, в ответ на какое-то совершенно незначительное мое воспоминание. Подавшись вперед, Кин для вящего эффекта положил худую руку мне на колено и торопливо заговорил:

– Джонни, я похож на сумасшедшего? Я ходил к врачу, он ничего не обнаружил… Но что-то со мной не так. Скажи, я похож на…

– Может, у тебя начинается грипп? – предположил я. – Эд, ты мог просто заработаться. Но почему же сразу безумие?

Он сурово на меня посмотрел:

– Я тебе скажу. Мне так или иначе давно хотелось кому-нибудь рассказать – все-все рассказать, начиная с того момента, как я заметил отсутствие крыс. – Видя мое удивление, он криво усмехнулся. – Дом очень старый. Говорят, в незапамятные времена здесь умерла ведьма. И в таких ветхих домах, как этот, естественно, ожидаешь увидеть крыс. Понимаешь?

Я кивнул, и взгляд Кина метнулся мимо меня к выходу. Дверь, как я вдруг заметил, была открыта, хотя мне казалось, что, войдя, я ее закрыл.

На секунду на лице Кина промелькнул ужас – и пропал так быстро, что я не успел его осознать. У меня по спине пополз незнакомый холодок, а Кин продолжал:

– Нет крыс. Нет пауков. Нет насекомых. В доме ничего живого, кроме меня. Правда, иногда потрескивают деревянные стены – по ночам.

– Ты стал жертвой нервного срыва, – сказал я. – Дерево потрескивает! Скажи еще, что в доме живет привидение!

– Да, – ответил он. – Живет.

Я молчал. А Кин тут же снова заговорил, словно желая опередить мои комментарии:

– Все началось в первую неделю после моего приезда. Ты видел коридор, который проходит через все здание? Идем со мной.

Он поднялся, жестом позвав меня за собой, и встал у дверей. Я сперва замешкался в нерешительности, затем вышел раньше его из комнаты, заметив, как он пристально смотрит на порог.

В коридоре было темно, и, когда я посмотрел вдаль, мне показалось, что передо мной невероятно длинный туннель, уходящий в бесконечные глубины.

– Эд, что я должен увидеть? – спросил я.

Он пожал плечами и потащил меня обратно в комнату.

– Наверное, ничего. Вряд ли мне следует ожидать, что… – Кин осекся, его побелевшее лицо было крайне серьезным. – Ты совсем ничего не видел? Даже намека на движение?

– Нет. Ты едешь со мной в город – к доктору.

– Ты, как всегда, прагматичен, – сказал он, разведя руками. – Я уже ездил. Не помогает. В общем… Я начал тебе рассказывать, что произошло. Через несколько дней после того, как я сюда приехал, мне приснился сон…

Я очень устал и хотел спать, но во сне я двигался с удивительной легкостью, словно не скованный силой притяжения. Моя кровать стоит вот здесь, – он указал на тахту под окном, – и во сне мне виделось, что я встал и пошел к двери, а она, по мере того как я подходил, медленно-медленно открывалась. Через окно лился лунный свет, но в коридоре стояла кромешная тьма. Я двигался ощупью, ведя рукой по правой стене. Запомни это. Справа – деревянная обшивка, и дерево очень старое, ужасно старое. По пути я почувствовал что-то под пальцами: это была резная панель, и я невольно стал шарить в поисках дверной ручки. Пальцы сомкнулись на какой-то тяжелой металлической защелке. Я задумался – а затем, даже во сне, вспомнил: в той стене нет двери.

Он поднял руку, предвосхищая мои возражения:

– Конечно, это всего лишь сон. Но я едва ли смогу передать то потрясение, потерянность, которые ощутил в тот момент. А потом я услышал нечто такое, что совершенно точно отличалось от тревожного потрескивания деревянных панелей: тихий, скребущий звук, словно что-то тяжелое царапается в дверь. И почувствовал, что защелка у меня под рукой задрожала. Я машинально сжал защелку, и дверь внезапно распахнулась – резко ушла от меня. Ты помнишь, что мне ничего не было видно. Только чернота – и две мелкие точки света, которые внезапно возникли перед моим лицом. Желтые, как глаза у кошки. Тут я проснулся.

Кин внимательно на меня смотрел, и я заставил себя не выдавать мимикой тревогу.

– Тебе надо отдохнуть, – сказал я. – Дом, конечно, старый, но, Эд, ты-то всегда был реалистом.

Я засмеялся, и на его лице мелькнула секундная вспышка гнева.

– Думаешь, смех меня отвлечет? Если бы! Нет. Когда я спросил, не видел ли ты что-нибудь в коридоре, я хотел узнать, видел ли ты то же, что и я.

– И что это?

– Глаза. Желтые глаза, похожие на кошачьи, которые внимательно за мной следят. Я и сейчас их вижу, в коридоре. Два парящих в воздухе глаза.

Его стала бить жестокая дрожь, и тогда я осознал, в каком невероятном нервном напряжении он пребывает.

– Господи, как же ты не понимаешь? Я боролся, говорил себе, что всей этой дряни не существует! Это галлюцинации; и если я не хочу потерять рассудок, придется их не замечать – но они-то за мной следят, следят постоянно! В этих глазах нет никакого выражения. Всегда держатся впереди на одном расстоянии, но порога этой комнаты они пересечь не могут. Почему – не знаю.

Я видел, что Кин сходит с ума, если уже не сошел.

Он встал и принялся шагать по комнате, его взгляд поминутно возвращался к коридору. Я подошел к двери, хотел закрыть ее, но его голос меня остановил.

– Нет! Не делай этого! Когда закрыто – еще хуже. Я не могу сказать, чем оно там занимается, но знаю, что оно там, за дверью. И когда я ее открою, оно будет меня поджидать. Хоть бы намекнуло как-то о своих намерениях: чего хочет, что собирается делать! Джонни, я сумасшедший?

– Нет, – сказал я. – Но уже движешься к безумию прямым ходом и скоро там будешь, если не поедешь со мной в город и не покажешься врачу. Может быть, какому-нибудь специалисту.

– Бесполезно, – ответил он; его осунувшееся лицо покрывала испарина. – Оно преследует меня. Даже в кабинете у врача я видел эти два наблюдающих