Наконец-то задвижка поддалась. Бона не пришлось просить дважды выйти, а вот дальше все оказалось сложнее.

— Дружочек, уходи отсюда. Беги, беги домой, на свободу беги, — перебирая мягкую шерсть, уговаривала я друга. Бон, словно бы все понимая, смотрел на меня вопросительно, но не двигался с места. — Уходи, Бон, — строже повторила я.

Пес поджал уши, обиженно оглянулся на меня, но отошел на пару метров. Уже лучше… Нашу необычную дрессуру прервал тихий скулеж. Вместе с Боном мы побежали вглубь псарни, туда, где за маленькой неприметной дверью обычно ютились пропойцы Мэтти и Хью.

Животных в клетках со дня моего последнего визита, к счастью, меньше не стало. Это хоть немного, но радовало. Все были заперты на замок, но связка ключей висела тут же на стене. С десяток ключей. Я перебирала каждый, пытаясь подобрать нужный, старалась не думать о потраченном времени. Зайцы, пушистые комочки, вжались в прутья, глядя на меня испуганными глазами-бусинами. А едва я открыла дверцу, стремглав бросились прочь. Бон крутился рядом, не отходя от меня ни на шаг. Последним оказался большой черный дог, он лежал в своей клетке почти неподвижно, разве что внимательные глаза следили за каждым моим движением.

Последний замок сдался без боя. Но я все равно то и дело оглядывалась, боялась, что Мэт и Хью вернутся в любой момент. Дверь легко отворилась, без скрипа или лязганья. Про себя я тут же отметила, что это плохой знак — часто открывали. Дог даже не пошевелился за все это время.

— Ну что же ты, хороший? Выходи, — я подошла ближе к псу, медленно, чтобы не напугать. Кто знает, как тут над ним, бедолагой, успели поиздеваться. Дог и не думал нападать. Он благодарно ткнулся горячим носом в мою открытую ладонь, но с места так и не поднялся.

Сам не дойдет точно. И бросать не хочется, оставлять на произвол судьбы. По маленькой комнате я заметалась сама как раненый зверь. Должен же быть выход, хоть какое-то решение.

Когда было плохо Килану, я его перенесла в дом в старом отрезе ткани. В случае с несносным Вестером это, быть может, было больше из соображений брезгливости, а с догом, который гораздо крупнее лесного кота, должно было помочь.

В углу было несколько старых деревянных ящиков. Тряпок там, увы, не оказалось. Попыталась поднять один из них. Сносно, но с догом внутри точно далеко не унесу.

— Р-р-р, — затарахтел Бон рядом с деревянной паллетой.

Я привыкла доверять своей интуиции, а уж чутью Бона тем более. Под деревянным импровизированным настилом оказался люк. К небольшому замку на нем легко подошел один из ключей моей увесистой связки.

Внизу было темно, в небольшом пятачке света виднелся только обрывок лестницы, уходящей вниз. Не видно ни зги, да и не слышно в общем-то ничего. Разве что небольшой шорох, который можно легко объяснить сквозняком.

Лезть туда не было никаких видимых причин, вот только я это я и вдобавок центнер нездорового любопытства и тяги к приключениям на пятую точку. Я сомневалась, что живодеры спрятали в подвале еще каких-либо животных, но если был хоть призрачный шанс спасти еще кого-то, я не могла сидеть сложа руки.

— Бон, — первым делом я обернулась к своему верному другу. — Мне нужно проверить, что там. Ты со мной пойти не сможешь, — я то ли уговаривала пса, то ли отдавала команду. — Тем более, мне понадобится твоя помощь.

Бон повертел головой по сторонам и завилял хвостом. В отцовском гараже, который я когда-то благополучно приватизировала под собственную мастерскую, мой помощник таскал для меня гаечные ключи и ящик с инструментами. Здесь же обстановка к такому не располагала. От того дружок и не понимал, что от него требует хозяйка.

— Ты должен уйти, малыш, — пес навострил уши и зарычал, ему совсем не нравилось, что я говорила. — Беги, приведи помощь.

Пес в нерешительности переминался с лапы на лапу и тогда я решилась пойти на крайние меры. Схватила первую попавшуюся пустую бутылку, коих тут было в избытке, и бросила ее в Бона. Не ожидая от меня такой подлости, пес даже не успел увернуться. Тогда я схватилась за новый снаряд, показательно замахнулась им что было сил. Бон подскочил на лапы, поджал хвост и прижал уши к голове. Теперь я бросала бутылки рядом, нарочно стараясь промахнуться, но заставив его тем самым уйти. Медленно, шаг за шагом, недоверчиво оглядываясь на меня, Бон подошел к двери, а затем засеменил прочь.

Только когда пушистая холка верного друга скрылась из виду, я позволила себе расплакаться. Прости меня, мой любимый Бон, так было нужно. Если я еще могу снискать прощения у хозяев этого логова, то собаке точно не сдобровать. Бона вообще не следовало брать с собой.

Подхватив единственную керосиновую лампу, я нерешительно остановилась у люка. Из небольшого темного зева тянуло сыростью, воздух казался затхлым и спертым. Набравшись смелости и сделав глубокий вдох, я стала спускаться.

Поначалу мой скудный светоч не выхватывал из темноты ничего интересного. Старые стены, облупившаяся штукатурка, местами наружу пролазила зеленая плесень. Потолок в подвале был невысоким. Я и сама могла выпрямиться во весь рост с большой натяжкой, временами рискуя набить себе шишки. Сразу в углу, у лестницы, громоздились друг на друга деревянные поддоны. По их обветшалому виду было понятно, что забыли их тут достаточно давно.

На первый взгляд ничего необычного. Может и зря я затеяла эту игру в супер-спасителя.

— Булочка? — тихий шепот за моей спиной заставил меня забыть как дышать.

Нет-нет-нет. Это не может быть правдой.

В противоположной стороне было несколько самых настоящих камер, не тронутых ржавчиной или плесенью. Они смотрелись здесь чужеродно, но в суровой реальности имели место быть. И в крайней их них, прижавшись вплотную к стальным прутьям, стоял Килан.

Глава 28. Лицом к лицу со злом

— Что ты здесь делаешь?! — я подскочила к решетке, даже не заметив, как под ногами удивленно пискнула толстобрюхая крыса.

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — Килан иронично улыбнулся и тут же скривился, словно от боли.

Вестер выглядел потрепанным, а из-за скудного освещения и вовсе на жильца был не похож. Одежда была местами порванной, грязной и висела на нем, как на скелете. Круги под глазами, рассечение на лице. Жалкое зрелище. Душа разрывалась на части от противоречивых желаний. Хотелось утешить, коснуться, ободрить и ругаться, биться в истерике