— Дык, сибирские мы с Иртыша.

— И как там охота?

— Богатая. И отец мой, и дед, и я с ними всю тайгу облазили вдоль и поперёк. Всяко бывало.

— Матвей Степаныч, посмотрите на ребят, пропадут ведь в лесу, жалко их. Научить бы, как на это смотрите?

— Отчего не научить? А ну огольцы, подходи ближе, слушай сюда…

Я потихоньку встал и приглашающе махнул взводным рукой. Отошёл в сторону.

— Вы почему не командуете, товарищи взводные?

— Да, поняли мы всё, командир, всё ты нам наглядно показал. Опыта нет. С людьми работать, не орехи колоть.

— Короче, так братцы мои, сейчас ваша командная немочь смотрится жалко, а в бою будет выглядеть страшно. Никто не заставляет вас тиранить бойцов. Приказать и наказать нетрудно. А вы разглядите в каждом из них человека и вдохновите его, чтобы он сам сознательно выполнил приказ, и поощрите, как сможете. Вы же опытные воины, возглавьте их, покажите личным примером, как надо делать, не бойтесь запачкать руки, и они пойдут за вами. Присмотритесь, как командует Пилипенко. Ладно, не вешайте носы, и всё у вас получится. Идите к взводам. Через час отпустите их, пусть с личным оружием займутся, а в пять часов всем собраться у подсобного помещения, у меня будет задание.

Следующие два часа я как ненормальный мотал соленоид. Большой диаметр тора не позволял сделать это одним блоком, и тогда я сделал обмотку из шести секций. Самой большой проблемой стало отсутствие паяльника, и сборку пришлось делать на скрутках, хорошо, что в одном из трофейных Опелей нашлись разные инструменты и рулон изоляции.

В пять вечера я вышел во двор, где уже гудели, переговариваясь, собравшиеся бойцы роты.

— Становись.

Бойцы быстро и привычно выстроились в две шеренги.

— Я пригласил вас мне помочь.

В строю раздался многоголосый удивлённый шёпот.

— Мне нужно пятьдесят человек, для выполнения важного поручения. Взводные командуйте.

Спустя полчаса полсотни бойцов, сопя и высунув от усердия языки, аккуратно мотали катушки в сто витков каждая. Я предупредил об особой ответственности этой работы и не стал стоять у них над душой. К ужину работа была закончена, и в подсобке на плащ-палатке большой кучей лежали все пятьсот катушек. Теперь всю ночь придётся монтировать их на диффузор и внутреннее кольцо.

Вместе с приходом темноты стихли все звуки, и разлилась долгожданная тишина. На чёрных крыльях упала ночная бездна с мерцающими звёздами. Только на западе беспрерывно громыхала война, нарушая покой тёплой мохнатой ночи. Я поворошил подёрнутые пеплом угли костра, кивнул часовому и отправился к себе.

В темноте конюшни раздавался мощный многоголосый храп, ядрёно пахло мужским потом, старым лошадиным навозом, гуталином и портянками. Я пробрался в потёмках наощупь в свою пристройку, запалил фитиль керосиновой лампы и принялся за работу.

Не буду утомлять подробностями, но пришлось приложить руки, и к утру основной блок генератора был собран в корпусе зенитного прожектора, у которого, правда пришлось вынуть дно, потому, что не помещались катушка и усилитель громкоговорителя. А, поскольку требовалось ещё как-то пристроить блок управления, то для удобства я собрал его во втором пустом корпусе прожектора и соединил оба корпуса дюжиной тугих проволочных скруток. Теперь на трёх ящиках из-под снарядов громоздилась тяжёлая и несуразная конструкция. Если к ней ещё добавить кольцевой отражатель и сварочный транформатор, то генератор превратится в неподъёмного монстра, которым невозможно будет управлять. Однако, не смотря на корявый вид прибора, меня распирала радость и гордость за хорошо проделанную работу.

Во дворе уже вовсю хозяйничало ясное утро. Сидя на проводах громко разговаривали ласточки. Я с хрустом зевнул и потянулся с довольным стоном. После разминки и короткой серии растяжек, я у колодца вылил на себя ведро холодной воды, оделся и пошёл поднимать роту. Ясное летнее утро огласилось многоголосым гомоном, но не успели бойцы сделать зарядку, одеться и навести порядок, как в утреннюю суету вмешался рык танкового двигателя. Громко звякая гусеницами и выплёвывая струи дизельного дыма, во двор въехала тридцатьчетвёрка. Танк развернулся на месте и задом пристроился рядом с нашими машинами. Народ замер, как в финале пьесы «Ревизор».

Один за другим на землю спрыгнули три танкиста и, разглядев меня, доложили о прибытии. Башнёр Ефимов был, как всегда, спокоен и конкретен, мехвод Сорокин не скрывал недовольства, а стрелок-радист от любопытства крутил головой. А крутить было от чего. Бойцы роты опомнились и плотно облепили танк, откровенно радуясь такому ценному приобретению. Непривычный вид одетых в камуфляж и банданы бойцов и их повышенное внимание явно смущали танкистов, и они немного нервничали. Пришлось вмешаться:

— Разойдись! Командиры взводов, организовать приём пищи.

Через минуту двор опустел, и я повернулся к танкистам.

— С прибытием в славную роту спецназа.

— Здравия желаем, — опередил башнёра язвительный Сорокин, раздражённо пиная гусеницу, — славная рота стрелять то умеет, от немцев не струхнёт?

Я ответил задире в его же тоне:

— Умеет. Как мы позавчера надрали зад танкистам Неринга, так они и пригорюнились. Вам самим-то подгузники в бою не потребуются?

Сорокин сначала надулся, потом удивлённо вскинул брови:

— Так вы что, та самая рота!

— Не знаю, что значит «та самая», но давеча повоевать нам пришлось крепко.

— Ну, так это же совсем другое дело! Слыхали мы про ваши дела. А то всё переживали, что в пехоту нас списали. Готовились к танковым боям, а тут, какая то спецрота. Извините, товарищ старшина.

— Всё нормально. Сейчас устраивайтесь и доводите танк до ума. Он должен работать, как часы и блестеть, как у кота бубенцы, если что-то потребуется, пишите заявку. Демьян Кузьмич, пушку и пулемёты нужно привести в идеальное состояние. Станислав, вы в радио разбираетесь? Очень хорошо. Вместе с нашими связистами сегодня установите командирскую радиостанцию. Подключитесь через умформер от бортовой сети, чтобы рация и ТПУ работали безупречно. Завтра же начнём танк перекрашивать. Не пугайтесь, так надо. Перекрашивать будем не только танк, но и машины, пушки, зенитки и всё, что имеет стволы и колёса.

Убедившись, что бойцы заняты делом, я вернулся к своему несуразному детищу и занялся согласованием узлов. Когда всё было налажено, я призадумался о практическом использовании своего творения и не заметил, как подошёл Сашка и пристроился сзади.

— Кхм.

— Тьфу ты, напугал, нечистая сила.

— Ага, вас напугаешь, пожалуй. Это что же за штуковина такая? Та, про что бумаги с цифрами?

— Она самая.

— Серьёзная машина. И что же она